Горький без грима. Тайна смерти

В конечном счете в человековедческо-педагогической системе Горький — Макаренко сложилась уникальная ситуация, которую можно назвать обратной реакцией и аналога которой в творческой судьбе Горького мы более не сыщем. Макаренко положил в основу своей системы горьковскую концепцию социально активного человека. В свою очередь, ознакомившись с опытом Макаренко (и меньше всего думая о своей роли в судьбе этого человека), Горький укреплялся в представлениях о том, какими способами формировать новую личность в условиях послеоктябрьской действительности. Восторг от успехов Макаренко оказался столь велик, что Горький невольно перенес его и на другие учреждения ОГПУ, наподобие Соловков, где побывал в 1929 году. Хозяйство на островах было поставлено неплохо. Но разница с макаренковской колонией оказалась колоссальной: добровольность подменялась насилием, труд стал принудительным, наказанием, и человек мечтал только об одном — как бы вырваться из этого «рая» с его театром, двумя библиотеками и журналом…

Увы, Горький обратил тогда на Соловках внимание лишь на парадную сторону медали… Но, поддерживая Макаренко, он утверждал идеи, прямо противоположные идеям власти соловецкой (хотя тогда, в пору головокружительной круговерти событий, связанных с ломкой старого и лихорадочным возведением нового, все расставить по своим местам было не так просто).

Свой блистательный педагогический эксперимент Макаренко осуществлял в пору зарождения и формирования того, что потом получило наименование административно-командной системы. Детские колонии возникали в системе учреждения, одно название которого вводило в трепет: ОГПУ. Недобрая слава его была вполне обеспечена столь же недобрыми делами. Но не будем все же и упрощать картину. Жизнь всегда богаче и сложней доминирующей в конечном счете однолинейной истины. У реки есть притоки, ручьи, ручейки, где «режим обитания» может быть несколько иным, чем в ее главном течении.

В рамках страшной системы ОГПУ Макаренко создал коллектив, основанный на уважении к человеку, его нравственному достоинству, поднимавший его вперед и выше! Не раз говорил, что его педагогическая система есть просто повторение педагогики всего нашего социалистического общества. Того, каким оно должно было быть в идеале. И которое все более переориентировалось на совсем другие принципы. Решающим среди них стал антимакаренковский принцип — диктат сверху. Диктат, подрубающий на корню всякую инициативу, всякую заинтересованность в труде. И если в те же 30-е годы властный голос приказа сверху как бы перекрывался поначалу шумным энтузиазмом масс, участвовавших в социалистическом строительстве, искренне веривших в необходимость временных жертв на пути в прекрасное будущее, то с течением времени этот голос сверху заглушил и подавил все звуки народной жизни. А люди перешли на шепот.

Но это будет потом. Когда Горький приехал в колонию своего имени, он увидел картину, которая привела его в восторг. В какой-то мере он приписал успех макаренковского эксперимента той системе ОГПУ, в которой осуществлялся опыт вопреки ее карательно-репрессивной направленности. Этим хотя бы отчасти объясняется его отношение к Соловкам, к чекистам, возглавлявшим показушный лагерь. Право же, пренебрегать подобными «подробностями» не следует, если мы не хотим — вольно или невольно — исказить внутренний смысл всей картины.

Помимо всего прочего, огромная заслуга таких деятелей педагогики и культуры, как Макаренко, состояла в том, что они сумели преодолеть шокирующее воздействие на интеллигенцию догм пролеткультовской идеологии с ее кошмаром гипертрофированного коллективизма (вспомним сатирический памфлет Е. Замятина «Мы» и последующие антиутопии вплоть до «1984» Д. Оруэлла). Преодолеть и упрочить представление о животворной роли подлинного коллективизма для развития личности! Но вот именно в этом-то пункте таилось зерно противоречия, которое начало довольно быстро прорастать в условиях меняющегося в стране идеологического климата.

Не умаляя значения личности и рассматривая коллектив как среду и условие ее правильного воспитания, Макаренко постепенно начал делать все больший крен в одну сторону — в пользу коллектива, нарушая принцип гармонического равновесия двух начал. В письме Горькому от 18 сентября 1934 года он утверждал: «Переделка одного, отдельного человека мне представляется темой второстепенной, так как нам нужно массовое новое воспитание». Впрочем, мысль о воспитании «в огромных коллективах», организованном как «массовое производство», приходила ему в голову и ранее, а теперь, в новых условиях, она лишь стала активнее набирать силу.

Опираясь на свой практический опыт, Макаренко одновременно исходил из успешной деятельности и других коммун, подведомственных теперь НКВД, заменившему ОГПУ и возглавляемому Ягодой, — Болшевской, Люберецкой, Томской…