Горький без грима. Тайна смерти

Горький не сомневался в искренности своих партийных друзей, но за всей этой предъюбилейной суетой поначалу не придал значения тому обстоятельству, что в итоге состав юбилейной комиссии стал несколько иным, о чем ему сообщил уже Халатов в ноябре 1927 года. Теперь комиссия выглядела так: Н. Бухарин, Н. Томский, И. Скворцов-Степанов, А. Луначарский, Я. Ганецкий, П. Смидович, М. Покровский, А. Халатов. Из первоначального состава не вошли Рыков, Енукидзе, Смилга… Потом он поймет, что подобные персональные изменения были далеко не случайны, что вокруг идеи его окончательного возвращения (а юбилей был лишь малой частью задуманной грандиозной кампании) шла какая-то недоступная глазу, скрытая борьба во имя укрепления сталинского влияния.

Юбилей… Такой уж у людей сложился обычай: если человек прожил на свете несколько десятилетий и сделал за это время что-то мало-мальски полезное — сооружают пышные адреса, шлют восторженные письма и телеграммы, волокут подарки, которые потом неизвестно куда девать. И все это называется «юбилей». В одном из писем Вс. Иванову он писал: «Юбилей? Это очень мешает работать».

Он терпеть не мог славословия. Уклонялся от чествований… Как-то весь свой день рождения запоем читал Сергеева-Ценского.

Что удивляло на этот раз? 35-летие литературной деятельности, собственно, уже отмечалось месяц назад, в октябре 1927 года! Поздравления тогда прислали — кто? Станиславский и президент Академии наук А. Карпинский, артистка О. Гзовская-Гайдарова и литературный кружок «Утро»… Да ведь и «Известия» вместе с правлением Госиздата, помнится, еще числа 12 приветствовали его!

Но, похоже, теперь, подключая 35-летие работы к предстоящему в марте следующего, 1928 года 60-летию со дня рождения, хотят поднять этот второй юбилей на какой-то новый, совсем иной уровень…

Предчувствие не обмануло Горького. Уже в феврале 1928 года коллегии Наркомпроса и Главполитпросвета вынесли специальные решения по поводу проведения юбилея. Подготовка к нему началась по всей стране. В марте она приобретает еще больший размах. Президиум ВЦСПС обращается ко всем профсоюзным организациям с призывом принять активное участие в подготовке и проведении юбилея писателя.

С письмом о необходимости популяризации творчества Горького обращается к рабочей и крестьянской молодежи МК ВЛКСМ.

Специальные юбилейные комиссии создаются повсеместно: в Минске и Хабаровске, Пскове и Грозном, Твери и Тбилиси, Ереване и Иваново-Вознесенске, Перми и Полторацке, Минске и Ульяновске…

23 февраля «Известия» опубликовали сообщение о том, что Наркомпрос ходатайствует перед руководством о присвоении звания заслуженного деятеля искусств М. Горькому, а также Д. Бедному, А. Серафимовичу, С. Подъячеву. Итальянская газета «Трибуна» не замедлила перепечатать это сообщение, снабдив его многозначительным заголовком: «Русское правительство Максиму Горькому».

В письме Халатову от 5 марта 1928 года Горький писал: «…итальянские газеты печатают, что мне дано звание „заслуженного писателя“ или что-то в этом роде. Сим извещаю юбилейный комитет, что я решительно отказываюсь от всяких чинов и наград, в какой бы форме они ни были предложены мне. Я имею уже высшую награду, о которой может мечтать литератор, — награду непосредственного общения с моим читателем…»

В связи с 60-летием Горький получил несметное количество поздравлений от учреждений, организаций, от трудящихся, от друзей. По всей стране газеты и журналы опубликовали статьи и очерки о его жизни и творчестве. Юбилей Горького праздновала вся Европа. Свыше 50 зарубежных писателей составили коллективный «Альбом-адрес». В него вошли приветствия и поздравления таких писателей, как Ромен Роллан и Бернард Шоу, Арнольд Цвейг и Томас Манн, Лион Фейхтвангер и Джон Голсуорси, Кнут Гамсун и Леонгард Франк, Якоб Вассерман и Жорж Дюамель, Шервуд Андерсон и Сельма Лагерлеф, Генрих Манн и Герберт Уэллс, Стефан Цвейг и Эптон Синклер…

Лион Фейхтвангер: «Если верно, что приближающееся слияние народов означает переход всего хорошего, что есть в каждом отдельном народе, в новую, общую сущность людей, то именно Вы, Максим Горький, сделали больше всех для этого перехода, чтобы выявить в русской сущности наиболее важное миру».

Шервуд Андерсон: «Уже тогда (в 1906 г., время приезда писателя в Америку. — В.Б.) Ваша сила наполнила наши сердца — мы почувствовали Вашу способность любить, Ваше глубокое и пылкое понимание жизни. Еще наступит большее понимание между Америкой и Россией».

Стефан Цвейг: «Мой дорогой и великий Горький, в эти дни… волны благодарности хлынут в Сорренто. Поток писем, подобный извержению Везувия, принесет горячую лаву любви в Ваш дом… Берегите Ваши физические силы, и пусть будет благословенна сила Вашего вдохновения и творчества. Сохраняйте Ваш пламень для человечества».

Среди всех приветствий было одно, имевшее совершенно особый, можно сказать, директивный характер. Да и называлось оно не как-нибудь, а «Постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 29 марта».