Горький привкус его поцелуев

Она сознательно хотела разделить его бремя. Бремя ее мужа. Он не должен забывать, кому она собиралась помочь в действительности. Тем не менее из всех женщин, с которыми Эдвард был за эти годы, ни одна не разделила бы с ним его бремя. Их интересовало только то, что он мог им дать. Даже если бы ситуация сложилась по-другому, он бы не знал, как принять такое предложение. Правда состояла в том, что разбирать следовало вещи Альберта, не Эдварда. Он также знал, что ей придется пережить смерть мужа. Возможно, они смогут пережить ее вместе.

Если только она не начнет ненавидеть его до зубовного скрежета.

– Я ценю твое предложение, но сам позабочусь обо всем.

– А как насчет его резиденции в Лондоне? Я подозреваю, что ты захочешь вывезти его вещи оттуда как можно скорее.

– Я не вижу необходимости спешить.

– Но ты тратишь деньги на аренду места, в котором больше не нуждаешься.

– Я могу себе это позволить, – сказал он слишком резко и продолжил уже более мягко: – Я не хочу оставлять тебя одну, пока не родится ребенок. А ты, естественно, не сможешь отправиться в Лондон.

– Ты можешь послать туда слуг, и они соберут вещи Эдварда…

– Нет!

Лондонская резиденция была все еще нужна ему, потому как Джулия с ребенком должны были остаться в поместье.

– Этот вопрос может подождать. Я закончил с ужином, а теперь извини меня…

Она попыталась остановить его, но несказанные слова застряли в горле.

– Прости, я не хотела давить на тебя. Я знаю, что когда ты будешь разбирать его вещи, то поймешь, что он действительно ушел. Ты позаботишься обо всем, когда будешь готов.

– Я думаю, это случится не раньше, чем мы отправимся на лондонский сезон.

Она кивнула и мягко улыбнулась. Почему она была настолько понимающей?

– Я собираюсь в библиотеку, чтобы насладиться послеобеденными напитками.

– Я пойду с тобой.

Он не хотел, чтобы Джулия шла с ним. Ему требовалось время, чтобы восстановить равновесие.

– Но ты не пьешь.

– Я знаю, что после обеда ты любишь проводить время в размышлениях. Я просто почитаю. – Она нежно сжала его руку и отпустила. – Я провела слишком много ночей без тебя. Обещаю, что не буду мешать.

Как она могла не мешать ему, если сидела в кресле напротив? Эдварду пришлось налить себе в два раза меньше скотча. Она что, читает «Грозовой перевал»? Глядя на пламя, он вдыхал аромат роз, исходивший от нее, и слушал ее тихое дыхание. Он чувствовал ее присутствие так, словно она сидела у него на коленях. Она вряд ли смогла бы читать, если бы действительно сидела у него на коленях. Он впился бы в ее губы, его руки скользили бы по ее спине и плечам. Он расстегнул бы ее платье, раздел ее до…

– Я думаю, ты должен записывать свои воспоминания.

С ужасом, что его странные мысли можно прочесть по лицу, Эдвард повернулся к Джулии и с облегчением обнаружил, что она смотрит на него с невероятной безмятежностью. Ее лицо не выражало никаких подозрений.

– Прости…

– Ты сказал сегодня, что со смертью родителей вы потеряли часть историй. Пока твои воспоминания об Эдварде еще свежи, ты должен записать их для своих потомков. Иначе как еще они узнают о нем?

– Я не уверен, что им следует знать о нем.

– Я понимаю, что он был бездельником, но по его рассказам можно было понять, что он ведет увлекательную жизнь.

– Он их приукрашал.

– Ты говоришь так, словно это плохо.

– Второе значение слова «приукрашать» – это лгать.

Она положила книгу на колени и сказала:

– Все истории – это ложь, но в них всегда есть доля правды.

– Я думал, ты последний человек, который станет защищать Эдварда.

Она выгнала его из лондонской резиденции семьи, черт подери. Именно по этой причине у него была собственная резиденция в Лондоне. Хотя он должен был признать, что Джулия сделала ему одолжение, потому что ему нравилось иметь свой собственный уголок, где можно делать все, что заблагорассудится.

– Я не защищаю его, я просто считаю, что твой сын должен знать о нем. Тебе следует записать все свои воспоминания, пока они еще свежи в памяти. Со временем они станут не такими ясными, хотя нам не хочется в это верить. Бывают моменты, когда я едва могу вспомнить, как выглядели мои родители.

– Возможно, ты права. Я должен записать свои воспоминания. Ты тоже можешь записать свои. Например, описать, что случилось той ночью в саду.

Джулия моргнула, но выдержала его прямой взгляд.

– Я говорила тебе. Мы обсуждали поездку Эдварда. – И, чуть склонив голову, спросила: – А что, по-твоему, случилось между нами?

Сделав глоток скотча, он выдержал небольшую паузу и сказал:

– Я думаю, что он мог поцеловать тебя.

Выражение ее лица совершенно не изменилось. Взгляд Джулии остался неподвижным, и она ответила:

– С чего бы это я позволила ему стать первым человеком, который поцеловал меня, если эта честь принадлежала тебе?

С таким же успехом она могла бы обыграть его в покер. Она ни с кем не целовалась до него? Разве до этого у нее не было свиданий с Альбертом? Альберт ухаживал за ней в течение многих недель. Эдвард предположил, что его брат уже воспользовался моментом, ведь Джулия его поощряла…