Горький сладкий плен

Э’эрлинг гневно дышал мне в затылок. С высоты третьего этажа я смотрела на то, как мертвое тело грузят в телегу. Возница тоже наблюдал за суетой стражников, сидя на козлах. Его дохлая кляча пряла ушами и махала хвостом — нервничала.

На мгновение я представила, что там, за этими белыми тряпками, синее, потухшее лицо Э’эрлинга, и прикусила щеку изнутри. Во рту разлился тошнотворный железный привкус.

Когда-нибудь точно такая же скрипящая телега приедет и за моим любовником. Не сегодня так завтра. Не на этой неделе так на следующей. Через месяц. Через год. Рано или поздно правда о наших отношениях вскроется, и тогда его, как и вчерашнего беднягу, уложат на старые, застеленные соломой доски и увезут в туман, к похоронной яме.

— Уходи, — шепнула я с мукой в голосе и применила свой дар ситхлифы, пытаясь подчинить Э’эрлинга своей воле. — Сегодня ты уйдешь отсюда и вернешься в Шотлен.

— Ага, щаз, — мрачно отозвался эльф, не подозревая, что я использую против него магию.

Видя, что любовник не двигается с места, хотя давно должен был превратиться в послушную марионетку, я горько рассмеялась, качая головой.

— Что? — не понял Э’эрлинг.

Я снова мысленно приказала ему уходить, но уже знала, что ничего у меня не получится, уже чувствовала горький и сладкий вкус поражения. Мой подбородок дрожал. Уголки губ ползли то вверх, то вниз. Я не понимала, смеяться мне или плакать. Словно огромный спрут, я разворачивала в воздухе невидимые щупальца своего дара, но они проходились сквозь Э’эрлинга, не в силах коснуться его тела и разума.

— Отриньте любые привязанности, — шепнула я. — Они делают ситхлиф слабыми. Знаешь почему?

— Очередная глупость, которую вам внушила хозяйка. Ей не с руки, чтобы ее марионетки создавали семьи и рожали детей. Это будет отвлекать ситхлиф от их обязанностей. Беременную женщину не отправишь на задание. У молодой матери меняются приоритеты. Тот, кому есть, что терять, куда менее охотно рискует жизнью.

Я спрятала улыбку за упавшими на лицо волосами.

Э’эрлинг был прав и не прав. Я не сказала ему главного: ситхлифа не может подчинить своей воле человека, которого по-настоящему любит, — ее дар на него не действует.

Телега, поскрипывая, тронулась в путь, и вдруг туманную тишину, хрупкую, как стекло, разорвал колокольный звон. Глубокий жестяной звук бил по ушам, и ты невольно съеживался, охваченный тревогой.

Бом-бом-бом.

Ворона слетела с дерева, испуганная внезапным шумом.

Возница оглянулся на Цитадель, прежде чем исчезнуть в тумане.

— Что это? — прижал меня к себе Э’эрлинг.

— Кто-то умер, — нахмурилась я. — Кто-то из наших.

Глава 41. Желанная

Я оставила Э’эрлинга в спальне. Служанка передала, что Смотрительница собирает всех ситхлиф в зале с колоннами на первом этаже. Вероятно, она хотела сообщить имя той, что отправилась на небеса в чертоги Многоликой.

Кто-то из наших сестер не вернулся с опасного задания?

Кого-то убили?

Я шла, и эхо выгрызало у меня из-под ног каждый шаг. Под ребрами ворочалось дурное предчувствие. Кроме того, мне снова хотелось есть. Когда я была на лестнице, ноздри раздулись, уловив запах свежей выпечки, что доносился из кухни, и желудок предательски заурчал. Испугавшись, я сжала руками живот — сильно, до синяков — пытаясь заставить его замолчать. Если кто-то услышит…

О богиня, что со мной?

Когда я спустилась в зал на первом этаже, там уже было не протолкнуться. В помещении, которое до отказа забито людьми, должен стоять чудовищный гул, но под каменным сводом царила могильная тишина. Ситхлифы покорно ждали появления главной и не позволяли себе шептаться. Я нырнула в толпу и вместе со всеми погрузилась в ожидание.

Смотрительница появилась спустя несколько минут — вынырнула из темной арки на блеск факелов и поднялась на небольшое возвышение, откуда ее хорошо было видно. За спиной главной из трех высоких стрельчатых окон лился серый призрачный свет и окутывал ее фигуру, затянутую в черное платье с пышной юбкой и корсетом. И без того мертвая тишина углубилась. Все обратились в слух.

А я боролась с тошнотой. Живот крутило. К горлу раз за разом подкатывала едкая желчь. Все мысли были о том, как удержать содержимое желудка внутри и не навлечь на себя ненужные подозрения. Не надо было красть с тарелки Э’эрлинга сырный рогалик, принесенный вместе с чаем к завтраку.

Смотрительница наконец заговорила.

Никто из ситхлиф не погиб на задании. Скончался Тахир, ненавистный старик. Смерть была естественная. Просто его час пробил.

Сколько лет было этому ублюдку? Восемьдесят? Под девяносто? Люди долго не живут.

Новость о смерти кровожадного мерзавца подняла мне настроение. Смотрительница печально вздыхала, одетая в траур, а я ликовала, пряча свои чувства под маской равнодушия.

Выяснилось, что тело Тахира уже отправили на телеге к похоронной яме на окраине города. Похоже, это его труп, завернутый в саван, мы видели из окна. Я нахмурилась, удивленная, что старику не воздали никаких почестей, хотя он был родственником главной ситхлифы.