Горький ветер свободы

Вот сейчас ощущения, что я выспалась, не было вовсе.

Данте уже был одет и выглядел бодрым и свежим, будто бы и не бодрствовал до середины ночи. Взяв лист бумаги, который мы использовали ночью для переписки (оказывается, я все это время проспала, зажав его в кулаке), Данте аккуратно сжег его в пламени оказавшейся зажженной свечи.

– Можешь пройти в ванную, – заметил он, наблюдая за тем, как пламя стремительно пожирает бумагу. – Мы выезжаем через четверть часа.

Я поспешила воспользоваться его предложением. Правда, полотенца за ночь соскользнули, и мне пришлось провести некоторое время, обматываясь ими под одеялом.

Умывшись, я со смесью сожаления и брезгливости посмотрела на свою одежду, так и лежавшую на полу. Тяжело вздохнула. Надо было постирать ее с вечера, сейчас бы уже успела высохнуть. Но что не сделано, то не сделано. Одеваться в грязные, потные, рваные обноски не хотелось так, что хоть плачь. Но – надо, никуда не деться. Не в полотенцах же залезать на джамаля. Не говоря уж о том, что кожа в этом случае сгорит моментально.

Мое внимание привлек осторожный стук в дверь, выходившую из комнаты Данте в коридор. Я прислушалась и даже из любопытства слегка высунулась из-за дверцы ванной. Данте открыл. В комнату вошел вчерашний слуга. В очередной раз поклонился, подобострастно осведомился, как спалось господину. Господин ответил, что хорошо, тоном, недвусмысленно намекавшим, что пора переходить к делу.

– Вот, господин, – произнес слуга. – Платье для рабыни, как вы вчера и приказали.

Уже не знаю, в который раз за последние сутки я удивленно выпучила глаза. Платье? Для меня? И когда он успел отдать такой приказ? Должно быть, вчера вечером, пока я дремала в ванной.

Понимая, что облачаться в старую одежду уже не придется, я снова как следует закуталась в полотенца и вышла из ванной. Мое новое платье лежало на матрасе.

– Вот, – кивнул на него Данте. – Держи. Оно лучше подойдет для путешествия по пустыне.

О плачевном состоянии, в которое пришла моя собственная одежда, он деликатно умолчал.

Забрав платье, я снова удалилась в ванную, чтобы выйти оттуда уже прилично одетой. Прилично и непривычно, но тут уж грех жаловаться. Платье с широкой юбкой, длинными рукавами и высоким воротом действительно идеально подходило для предстоящей поездки. Оно было трехцветным и сочетало черный, зеленый и оранжевый, хотя, на мой взгляд, последний цвет был здесь совершенно лишним. На ткани – типичный южный узор из витиеватых линий.

Я бросила последний взгляд на свою старую одежду, которой предстояло остаться здесь, на постоялом дворе, в качестве мусора. Чувство брезгливости резко ушло, сердце сжалось от ностальгии. Я еще не ушла, но уже тосковала по этим вещам. Ведь это было единственное, что я привезла с собой из Астароли. Одна из последних ниточек, связывавших меня с прошлой жизнью. И, кстати сказать, когда-то это было хорошее платье. Я даже помню, в какой лавке его покупала.

На глаза навернулись слезы, и я поспешила выйти из ванной.

В коридоре нас уже поджидал Ренцо, а пару минут спустя из комнаты напротив вышел, приветственно улыбаясь, Илкер, снова сопровождаемый телохранителем. «Похоже, эти двое и спят вместе», – подумала я с мысленной усмешкой. Как выяснилось, я была не так уж далека от истины: Илкер занял покои, состоявшие из двух смежных комнат, и телохранитель, никогда не отходивший далеко от своего господина, ночевал в соседней спальне.

Разумеется, тот факт, что я вышла вместе с Данте из его покоев, не остался незамеченным. Ренцо лишь многозначительно взглянул на друга, а вот Илкер не счел нужным воздерживаться от комментария. Деликатность – как минимум в нашем, северном, понимании – была в Арканзии не в чести.

– Я вижу, ты не терял времени зря, дон Эльванди, – просиял Илкер, одобрительно причмокнув губами. – И то верно: время не для того нам дается, чтобы тратить его впустую.

Ох уж мне эти заумные философствования, в особенности от человека с такими маленькими хитрыми глазками! Лучше бы поучился не лезть не в свое дело. Хотя какое там!

– Да, – подтвердил Данте, по-хозяйски обнимая меня рукой за плечи. – Рабыня провела эту ночь со мной, и теперь она повышена в статусе.

Илкер благосклонно кивнул, принимая данную информацию к сведению и, видимо, считая ее если не само собой разумеющейся, то как минимум вполне логичной.

Я спорить, конечно, не стала, да и вообще не так чтобы была сильно шокирована сложившейся ситуацией. На фоне всего, что мне довелось пережить, это была, в общем-то, ерунда. Пусть думают, что хотят. К тому же Данте, если он прав в отношении Илкера, поступил весьма умно. Нельзя признаваться таким людям в том, что просто пустил к себе в покои рабыню, чтобы дать ей возможность отдохнуть, принять ванну, наесться и провести ночь в нормальной кровати.

На первом этаже к нам присоединился надсмотрщик с рабами Илкера. Мы вышли во двор, оседлали уже подготовленных джамалей и продолжили путь.