Горький водопад

Направляюсь в здание. На двери висит извещение о том, что вход с огнестрельным оружием запрещен, и я это одобряю, но у меня нет времени на то, чтобы идти обратно и прятать пистолет в мини-сейф, а оставлять его в «бардачке» арендованной машины вряд ли будет разумно. Я удостоверяюсь, что кобура надежно скрыта под курткой, и захожу внутрь. Или, по крайней мере, пытаюсь. Здание автовокзала довольно новое, сплошное стекло и сталь, открытые помещения, которые должны казаться просторными, но это не так, потому что они забиты людьми и вещами. Пассажиры первого класса обычно не путешествуют на автобусах, так что здесь нагромождены в основном спортивные сумки, рюкзаки и старые поцарапанные чемоданы. Большинство людей выглядят усталыми и недовольными.

Я замечаю Кэрол потому, что она сидит рядом с группой амишей [9] или меннонитов; женщины одеты в чистенькие длинные платья с фартуками, на головах у них чепцы. Бородатые мужчины облачены в неудобного вида строгие костюмы с накрахмаленными рубашками. Кэрол почти сливается с ними, вот только чепца на ней нет. Это бледная молодая женщина в белой блузке с длинными рукавами, высокий воротник повязан атласной лентой; ни украшений, ни макияжа, длинная прямая темно-синяя юбка. Темные волосы длиной до талии.

Из вещей при ней довольно новый рюкзак, который почему-то кажется мне… неправильным.

Я не знаю, почему именно. Пока не знаю.

Она окидывает взглядом зал так, словно от этого зависит ее жизнь, оценивает каждого человека, попадающего в ее поле зрение. Смотрит на меня и переводит взгляд дальше: я явно не та, кого она боится увидеть. Хорошо. Я беспокоилась, что она бросится бежать, едва узрев меня.

Я пробираюсь к ней через толпу. Напротив Кэрол есть свободное место, и я занимаю его. Ее взгляд по-прежнему скользит по людям у входа, пока я не говорю:

– Здравствуйте, Кэрол. Я Гвен.

Она сжимается на своем сиденье, подается ближе к пожилой женщине из числа амишей, которая оборачивается, явно беспокоясь за Кэрол. Это лучше, чем паническое бегство, но ненамного. Я не хочу привлекать внимание публики, особенно учитывая, что при мне пистолет. Меня могут арестовать.

Я быстро вытягиваю вперед руки ладонями вперед – жест миролюбия и извинения – и с улыбкой говорю:

– Прошу прощения, что напугала вас. Честное слово, я здесь для того, чтобы помочь. Вы кого-то высматривали, но не меня. Верно?

Кэрол медленно расслабляется. Женщина-амиш спрашивает:

– С тобой всё в порядке? – и смотрит на меня с сомнением. – Может быть, позвать на помощь?

У Кэрол большие темные глаза, словно у олененка. Я понимаю, что в ней могло привлечь молодого студента колледжа: подлинная уязвимость, хрупкость, буквально взывающая к тем, кто наделен инстинктом защиты слабых. «И к хищникам, – думаю я. – Мэлвину она понравилась бы». Точно так же, как привлекла его я, придя к нему невинной девушкой, вышедшей из религиозной семьи. Глядя на эту юную женщину, я вижу себя, и мне хочется трясти ее и кричать: «Очнись! Очнись!»

– Я в порядке, спасибо, – почти шепотом отвечает Кэрол, и женщина немного успокаивается, хотя продолжает сурово посматривать на меня. Я слежу за тем, чтобы вести себя мирно и без малейших признаков угрозы. – Это вы мне звонили?

– Да.

Кэрол мотает головой, при этом ее гладкие волосы переливаются на свету.

– Я не могу вам помочь.

– Но вы можете рассказать мне то, что знаете о Реми, – возражаю я. – Это все, что мне нужно, даю слово. Я просто хочу найти его и вернуть родителям. Они страдают, Кэрол, и я знаю, что вы не желаете им такого.

Она смотрит вниз. Изящная, стройная, высокая девушка, длинные пальцы красноватые и шершавые, как будто ей недавно пришлось много работать руками – например, убираться. Ногти крепкие, но короткие и ненакрашенные. Она вскидывает голову, когда динамик у нас над головами объявляет о начале посадки на автобус до Пенсильвании, и я понимаю, что она вот-вот уйдет от меня. Амиши встают с мест, собирают свои вещи. Кэрол едет с ними – по крайней мере, на том же самом рейсе.

Ее рюкзак по-прежнему беспокоит меня. На нем выцветшие нашивки футбольной команды Теннессийского университета. Но Кэрол не похожа на футбольную фанатку.

Я киваю на эти наклейки и говорю:

– Это рюкзак Реми, правильно?

Кэрол, похоже, потрясена.

– Я… он отдал его мне!

– Когда?

– Когда я сказала ему, что мне нужно уехать, – отвечает она. – Мне нужно было скрыться. Я так и сделала бы, но потом…

– Потом Реми исчез?

Она не моргает, не кивает, вообще никак не отвечает. Потом просто встает.

– Кто преследует вас, Кэрол? – Я тоже встаю. Ее паранойя заразна: я окидываю взглядом толпу, высматривая что-либо подозрительное. Все вокруг непрестанно движутся, но никакой явной угрозы не наблюдается. – Те же люди, которые забрали его? Что с ним случилось? Они допрашивали его, чтобы узнать, куда вы делись?