Горький водопад

– Спокойно, – говорит она. – Мы просто хотим побеседовать с твоей пассажиркой. Потом мы уйдем, а она может делать все, что захочет. Ладно? Кивни, если согласен.

Водитель колеблется, и я вижу в его позе ярость и напряжение. Но он все-таки кивает. Я захлопываю его дверцу и отворяю сдвижную дверь, ведущую в кузов.

Кэрол сидит в дальнем углу, держа на руках большеглазого мальчика. Когда она видит меня, во взгляде ее проскальзывает облегчение, однако настороженность никуда не уходит. Я забираюсь в кузов, закрываю за собой дверь и достаю из своей сумки банковский мешочек.

– Это тебе, – говорю я и кидаю ей. Кэрол ловит мешок и расстегивает его. Смотрит на двадцать пять тысяч, лежащие внутри, потом в замешательстве переводит взгляд на меня.

– Почему? – спрашивает она. – После того, как… – Она не завершает фразу, но ей и не нужно. Я понимаю. Кэрол смотрит мимо меня на водителя, который держит руки поднятыми. – Всё в порядке. Я поговорю с ней.

Это подлинное облегчение. Я вижу, как Цисли кладет пистолет на колено, но не убирает совсем. Водитель медленно опускает руки и кладет их на рулевое колесо.

– Только не надо сигналить, – предупреждает Цисли. – Мы все друзья. Верно?

Он кивает. Но она все равно взирает на него, словно ястреб, готовый запустить когти в добычу, и он сидит смирно.

– У меня всего несколько вопросов, и ты можешь ехать, куда тебе угодно, – говорю я Кэрол. Потом делаю паузу и смотрю на маленького мальчика. Он очень милый. Я вспоминаю Коннора в этом возрасте: как он улыбался, как сердился, каким очаровательным он был. Это одновременно согревает и причиняет боль. – Это же сын патера Тома, верно? – Она стискивает в пальцах мешок с деньгами, потом скованно кивает. – И патер Том хочет вернуть его.

– Конечно, хочет, – подтверждает Кэрол. – Он ни за что не допустит, чтобы его собственность ушла от него. Но я не позволю ему забрать Ника. Я скорее умру.

Мне кажется, что она впервые откровенна со мной. Ее попытка уехать на автобусе была, вероятно, временной мерой. Она ни за что не бросила бы ребенка – по крайней мере, насовсем.

– Патер Том оскверняет все, к чему прикасается. Я пришла туда как бездомная бродяга, когда мне было тринадцать лет. И он заставил меня поверить в то, что я ничто, за такое короткое время, что мне самой не верится. Но я вовсе не ничтожество. И никогда не буду.

При этих словах Кэрол вскидывает голову, и я вижу, что она по-прежнему изо всех сил старается усвоить это – всей душой, а не только на словах.

– Можно задать тебе вопрос? – говорю я. – Когда ты жила в секте, как они называли место, где спали женщины?

Она отвечает, не раздумывая:

– Сад. Ну, как Эдем. Мы все были его Евами.

Горечь в ее голосе заставляет меня вздрогнуть и вспомнить ту огромную кровать в брошенном комплексе. Кэрол не лжет. Она действительно была в этой секте.

На лице ее все еще видны синяки, которые она поставила сама себе – иссиня-черные пятна. Но подлинные раны, нанесенные ей, кроются намного глубже.

Я представить не могу, чего ей стоило сбежать – не только ради себя, но и ради ребенка, которого она носила.

«Господь милосердный…»

Я делаю глубокий вдох и говорю:

– Вчера вечером они забрали моего сына, Коннора. Они хотели, чтобы я сказала им, где ты находишься. Они приехали на автофургоне, как ты и сказала. А еще они забрали Сэма, моего мужчину. Мой сын примерно того же возраста, какого была ты, когда попала к ним.

Кэрол становится мертвенно-бледной. Потом сует мешок с деньгами в рюкзак – тот же самый, который был у нее в прошлый раз. Рюкзак Реми.

– Мне жаль, – говорит она. – Что вы сказали им обо мне?

– Ничего. Но тебе нужно уехать, Кэрол. Немедленно. Мы нашли тебя, и это значит, что они тоже могут тебя найти. Возьми эти деньги и начни новую жизнь вместе со своим сыном – где-нибудь подальше отсюда. – Мои глаза наполняются слезами, мне трудно продолжать. – Но прежде, чем ты уедешь, пожалуйста, прошу тебя, скажи, где мне искать своего сына. Я умоляю тебя. Пожалуйста. В твоей власти помочь мне спасти его.

– Но… вы уже знаете про Сад. Вы должны знать… – Ее голос прерывается. – А, вы нашли старое место, то, которое было возле Вулфхантера… Они уехали оттуда до того, как я к ним присоединилась.

– Я знаю, что их новое поселение находится где-то возле парка Катуза. Просто… скажи мне, как их найти. – Меня трясет так сильно, что я вынуждена обеими руками ухватиться за спинку одного из сидений. Слезы прорываются наружу, я чувствую, как они текут по моим щекам – холодные, словно подтаявший лед. Я не знаю, что буду делать, если она мне не скажет. Я не хочу думать об этом. – Кэрол, пожалуйста…

Она мотает головой. Господи, нет, она мотает головой, и я чувствую, как отчаяние у меня внутри скручивается спиралью, точно змея, пожирающая мои внутренности. Но Кэрол говорит: