Горький водопад

– Он купил старый трудовой лагерь возле Биттер-Фоллз. Но это вам не поможет. Пути наружу нет. И пути внутрь – тоже. Это его крепость. – Я вижу, как ее глаза блестят от слез, ярко, словно елочная мишура, но она смаргивает их. – Я знала людей, которые пытались уйти. Все они умерли там. Он сделал их своими святыми. Мне жаль вашего сына, но больше я ничем не могу вам помочь. Я не позволю им утопить моего мальчика, как он сделал со всеми остальными…

Я холодею, и дальнейшие ее слова превращаются в глухой гул. «Утопить моего мальчика». Я пытаюсь сглотнуть, но слюна у меня во рту словно бы сделалась твердой и жесткой, как гравий. Хриплым голосом я переспрашиваю:

– То есть как – утопить?

Кэрол делает невероятно глубокий вдох, словно и вправду собирается нырнуть в воду.

– Он сказал мне, что Ник будет его новым мессией. Но он говорил такое и прежде, а потом заявлял, что у ребенка нет нужных признаков, и относил его к водопаду, а потом возвращался один. – Она содрогается, и я тоже ощущаю этот ужас – глубокий, первобытный. Неудивительно, что она сбежала. – А мужчин, которые нарушали правила, он называл «святыми», избранными Богом. Он отводил их туда для крещения и топил их. Он говорит, что таким образом собирает на небесах армию, которая будет нас защищать.

Мне никогда не было так холодно, как сейчас, когда я слушаю это.

– Именно так и случилось с Реми?

– Реми думал, что может купить мне свободу, если пообещает работать на них три месяца. Так я ему сказала. Но он не вернулся назад, они никого никогда не отпускают. Они забрали его, и он или стал одним из них, или сейчас уже присоединился к святым. Я не знаю, что именно с ним стало. – Кэрол вытирает слезы. – В тот вечер я сумела ускользнуть, а Реми пошел с ними. Я воспользовалась шансом и сбежала. Я обменяла его на жизнь своего ребенка. И я думаю об этом постоянно.

Она назвала своего сына Ником. Николас. Среднее имя Реми. Мне кажется, что сейчас она говорит совершенно честно. Но отчаяние, гложущее меня, не уходит.

– Мне нужно попасть туда, Кэрол. Найти моего сына. Где в этом лагере его могут держать?

– Если он стал новообращенным, то спит вместе с мужчинами в их доме. Но где он днем… это зависит от многого. Новообращенные обычно работают на полях. Но он не новообращенный, он заложник, поэтому я не знаю. Может быть, они держат его в будке – там патер Том запирает тех, кого называет святыми, прежде чем увести их к водопаду… Но это неважно. Вы не сможете попасть внутрь.

– Если понадобится, я вышибу ворота.

– Они слишком прочные, да и вас расстреляют еще на подходах. У него там целая армия, патрули вокруг ограды. Он все время проповедует, что правительство придет их убивать. Они будут сражаться, все они. – Кэрол с трудом сглатывает. – Они уже убивали по его приказу. И погибнут, защищая его, – все до единого.

– А что насчет того водопада, о котором ты упоминала?

– Это неважно. Вокруг всего лагеря ограждение высотой в двадцать футов. Проволока поверху и постоянное патрулирование. Они расстреляют любого, не успеет он перелезть. Но если вы и перелезете, вас поймают. И тогда помоги вам Бог!

Я должна верить в то, что шанс есть. Должна.

Кэрол продолжает:

– Когда-то мне снились кошмары о том, как эти святые выходят из воды. Но мне все это казалось нереальным, пока я не забеременела. – Она снова сглатывает, словно борясь с тошнотой. – Тогда я не могла спать, представляя, как моего ребенка тоже утопят там. Я не знала, будет ли это мальчик или девочка, но не могла допустить, чтобы мой ребенок родился там. Я добровольно вызвалась в миссионерскую поездку – нас посылают в жилых автофургонах, трое мужчин и одна женщина. Новообращенным удавалось привлекать людей лучше, чем тем, кто родился в секте, – те бедные девочки не знали никакой другой жизни. Мы могли очаровывать парней, рассказывать им наши грустные истории, заставлять их поверить в то, что они спасают нас. – Она смотрит на рюкзак, за который продолжает держаться. – Как и было с Реми. Делать это было легко. Придумываешь печальную историю, говоришь парню, что только он может меня спасти… И тот думает, что поступает правильно.

Я хочу уйти. Мне нужно уйти. Она назвала место – Биттер-Фоллз, – где мы можем найти Коннора и Сэма. Но есть нечто ужасающе-притягательное в ее исповеди, полной раскаяния и ненависти к себе.

– Ты в этом не виновата, – говорю я ей. – Ты была жертвой. Ты была ребенком – запуганным, с промытыми мозгами. То, что ты нашла в себе силы сбежать, куда больше говорит о тебе. Просто… живи ради своего сына. Найди место, где вы будете в безопасности. Обещаю, если тебе вдруг понадобится моя помощь, просто позвони. Я сделаю все, что смогу.

– Почему? – Это звучит как крик боли. – Я ведь подставила вас при первом же удобном случае!

– Ты сделала то, что должна была сделать, Кэрол. Я понимаю.

Она молчит еще несколько секунд, потом говорит: