Горький

«Силу сопротивления капиталистов мы уже видели, весь народ видел, ибо капиталисты сознательнее других классов и сразу поняли значение Советов, сразу напрягли все свои силы до последней степени, пустили в ход все и вся, пустились во все тяжкие, дошли до неслыханных приемов лжи и клеветы, до военных заговоров, чтобы сорвать Советы, свести их на-нет, проституировать их (при помощи меньшевиков и эсеров), превратить их в говорильни, утомить крестьян и рабочих месяцами и месяцами пустейшей словесности и игры в революцию.

А силу сопротивления пролетариев и беднейших крестьян мы еще не видали, ибо эта сила выпрямится во весь рост лишь тогда, когда власть будет в руках пролетариата, когда десятки миллионов людей, раздавленные нуждой и капиталистическим рабством, увидят на опыте, почувствуют, что власть в государстве досталась угнетенным классам, что власть помогает бедноте бороться с помещиками и капиталистами, ломает их сопротивление. Только тогда мы сможем увидеть, какие непочатые еще силы отпора капиталистам таятся в народе, только тогда проявится то, что Энгельс называл «скрытым социализмом», только тогда на каждые десять тысяч открытых или прячущихся, проявляющих себя действием или в пассивном упорстве врагов власти рабочего класса поднимется по миллиону новых борцов, доселе политически спавших, прозябавших в мучениях нужды и в отчаянии, потерявших веру в то, что и они люди, что и они имеют право на жизнь…»[80].

Так писал Ленин, гениальный провозвестник, вдохновитель и организатор Великой социалистической революции.

25 октября (7 ноября) 1917 года началась новая эра мировой истории.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Активные участники большевистского подполья в Петрограде рассказывали, что накануне революции 1917 года Горький оказывал большое содействие в работе партии. У него представители ЦК большевиков черпали сведения из мира правящих, а также и о работе, заботах и думах демократической интеллигенции, которую Алексей Максимович старался притянуть к революционной, антицаристской работе.

Квартира Горького на Кронверкском проспекте (ныне Максима Горького) была центром, своего рода осведомительным пунктом, куда стекались все сведения о революционном движении.

Но после Февральской революции и низвержения монархии постепенно менялся состав вестников и характер информации. Большевики вышли из подполья на открытую борьбу, а к Горькому все больше прибегали интеллигенты-обыватели, испуганные размахом большевистского движения.

А после Октябрьского переворота Горький стал центром жалоб и сетований. Воровство, грабежи, самосуды и погромы винных погребов, — каждый посетитель приносил свою версию того или иного происшествия. Алексей Максимович воспринимал все это без перспективы, непосредственно, как говорится, — «в лоб». «Растет жестокость улицы, — писал он, — и вина за это будет возложена на голову рабочего класса: ведь неизбежно скажут, что «правительство рабочих распустило звериные инстинкты уличной массы».

Он стоял на прежде утвердившемся своем мнении: надо понять, что в 1905 году пролетариат был и количественно и качественно сильнее, чем теперь, в 1917 году, и что промышленность тогда не была так разрушена; вместо настоящих пролетариев, десятки тысяч которых истребила война, нахлынули деревенские парни на фабрики и заводы, их нужно длительно воспитывать, необходима немедленная и упорная культурно-просветительная и революционная работа.

Горький приводит получаемые им письма о спекулянтах в деревне, рассказывает об аграрных волнениях с разорением культурных ценностей в имениях (библиотеки), о воровстве у знаменитой артистки M. Н. Ермоловой, о том, что в Феодосии солдаты торгуют людьми: привозят с Кавказа турчанок, армянок, курдок и продают их по двадцать пять рублей за штуку, — все панические слухи, которые сеяла буржуазия, все слагалось у Горького в статьи. Каждый случай грабежа, воровства, спекуляции и погрома ставился Горьким на ответственность советской власти.

Нужно удивляться, как Горький не видел колоссальной работы большевиков, которые в первые месяцы особенно упорно боролись с анархией отсталых слоев.