Горько-сладкий эрос

Первое же слово задает корреляцию. Слово toios — указательное местоимение со значением «тот, такой», обычно за ним следует относительное местоимение hoios, означающее «что»: предложение, начинающееся с toios, предполагает наличие придаточного, откликающегося этому началу и завершающего мысль. В стихотворении излагается половина мысли, затем оно обрывается. Тем не менее в том виде, в каком оно есть, оно скомпоновано безупречно. Каждое слово, каждый звук и каждое ударение подобраны со смыслом. Первая строка повествует о том, как эрос свернулся (elustheis) под сердцем влюбленного. Слова выстроены так, чтобы отразить физиологию момента, а слово ēros свернулось колечком прямиком в центре. Последовательность круглых «о» (одна длинная, пять коротких) и съежившиеся согласные (четыре пары) собирают желание влюбленного в слышимое напряжение внутри него. Кажется, что согласные выбраны наиболее вкрадчивые: плавные, шипящие и глухие смычные. Метрический размер – оригинальное сочетание дактилических и ямбических элементов, чередующихся, как будто имитируя акт желания: начинается все с эпического взрыва дактилей и спондеев, когда эрос обнаруживает себя, а затем стих рассыпается брызгами ямбов в тот момент, когда добирается до сердца (kardiēn). Последнее слово стихотворения – это причастие (elustheis), известное со времен эпической поэзии. Свернувшись у барана под брюхом, Одиссей спасается из пещеры циклопа (Od., IX, 433); согнувшись в три погибели у ног Ахилла, молит Приам вернуть тело своего сына (Il., XXIV, 510). В обоих эпических случаях позу униженной уязвимости принимает тот, кто изначально был могущественным, а теперь ухитряется таким образом навязать свою волю врагу. Скрытая сила присуща в стихах и в искусстве также и Эроту – безобидному pais (мальчику), чьи стрелы разят без промаха. Архилох аккуратно добавляет оттенок угрозы, помещая причастие в самый конец стиха, как сделано в обоих гомеровских отрывках.

Строка 2 накрывает глаза влюбленного мраком. Согласные смягчаются и густеют вместе с этим туманом: l, m, n и kh. Эти звуки удваиваются и сочетаются в повторяющемся паттерне, встречающемся четыре раза там, где слово заканчивается на – n, точно четыре струйки тумана (-lēn, – lun, – tōn, – en). Туман растворяется перед глазами влюбленного при помощи ямбического ритма стихотворения, в особенности во второй половине строки (-lun ommatōn), где между «глазами» и «мраком» падает цезура. Эпические обертона опасности, опять же, чувствуются и в образном ряду, ведь у Гомера мрак или туман заволакивает глаза в момент гибели (ср. Il., ХХ, 321, 421).

С третьей строчкой Эрот завершает недоброе дело. Быстрым движением он похищает из груди влюбленного легкие (на самом деле в оригинале именно phrenas, «легкие», а не «чувства»). После чего, естественно, стихотворение заканчивается: как говорить без органа дыхания? Кража передается чередой звуков s (их пять), и стихотворение прерывается, не завершив метрического паттерна (за дактилическим тетраметром должен следовать ямб, как в строке 1). Вероятнее всего, это произошло не по замыслу поэта, а просто остальное не сохранилось. Очевидно, по той же причине, а именно из-за фрагментарного состояния текста, и не сбывается синтаксическое ожидание, заданное соотносительным местоимением в начале (toios). С другой стороны, это очень продуманное стихотворение и в том виде, в каком оно есть.

Phrenes влюбленного – вот докуда доходит наш фрагмент. Я перевела это слово как «легкие» и упоминаю его в значении «орган дыхания». А что такое дыхание? Для древних греков это сознание, понимание, чувство. Phrenes, по-видимому, отождествляются с «легкими» в античной физиологической теории и содержат в себе душу-дыхание: вдох-выдох (Onians, 1951, 66 ff). Грудная клетка рассматривалась греками как вместилище чувственных впечатлений и проводник всех пяти чувств, даже зрения, ведь в зрительном процессе нечто может быть выдохнуто созерцаемым объектом и воспринято посредством глаз созерцающего (напр., Гесиод, Щит, 7; Arist., Sens., IV, 437b). Слова, мысли и понимание возникают и транслируются посредством phrenes. Так что слова, по Гомеру, «крылаты», когда их произносят, и «бескрылы», оставаясь невысказанными во phrenes (ср.: Od., XVII, 57). Phrenes — органы мышления. Как говорит Феогнид:

Ὀϕθαλμοὶ καὶ γλῶσσα καὶ οὔατα καὶ νόος ἀνδρῶν
ἐν μέσσω̨ στηθέων ἐν συνετοῖς ϕύεται.

Глаза, и язык, и уши, и ум мужской —
у разумеющих они в груди[39]

.

(1163–1164)