Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

Татары попили чаю, поблагодарили его и ушли к себе. На следующий день у Беды был полноценный жизненный день. Он посетил школу и работу. Дядя Миша дал ему новенького ученика. Это был маленького роста, пятнадцатилетний паренёк, у которого рот никогда не закрывался. Он постоянно о чём — то говорил, не прислушиваясь к замечаниям мастера и ребят. Звали его редким именем Еремей, но с тюрьмы он привёз кличку за собой Чибис.

Дядя Миша не особо уважал болтливых ребят. И когда он был в трезвом состоянии, то моментально пресекал чрезмерно словоохотливых портных, подкидывая им от чистого сердца на машинку дополнительную и изрядную норму пошива.

Еремей крутился, как юла, возле всех машинок надоедая со своими вопросами каждому.

Дядя Миша не спускал с новичка глаз. Из — за своих массивных очков, которые у него сидели на кончике носа, внимательно наблюдал за Чибисом:

— Эй, Еремей, ты чего здесь разгулялся, как по Елисейским полям? У тебя есть педагог, со всеми вопросами к нему или ко мне. А сейчас подай мне, пожалуйста, дордочку?

Еремей взял металическую подставку от утюга и протянул её дяде Мише.

— Я тебе сказал дордочку, а не подставку для утюга.

Еремей засуетился и схватил под руку попавший запасной челнок от машинки.

— Какой ты непонятливый, — возмутился мастер, — ты понимаешь русское слово дор — до — чка, — произнёс он члено — раздельно непонятное слово для Еремея.

Еремей с растерянным лицом смотрел на дядю Мишу:

— Дядя Миша, а что такое дордочка?

— От, хрена мордочка. Ха — Ха — Ха! — громко гласно зашёлся смехом дядя Миша, а с ним и вся мастерская.

Еремей, поняв, что попался на пошлую уловку мастера, стоял и глупо хихикал. После чего сел за машинку надув губы и до конца смены его слышно не было.

…Шестого ноября, канун праздника, мастер был весь день в веселом состоянии, шутил и горланил песни перестукиваясь с баней, отпуская им похабные шутки, а к вечеру добавил ещё водочки, которая сделала его сильно пьяным. Беда с тётей Таней пошли его провожать до вахты. Один он передвигаться был не в состоянии. На вахте в тот день дежурил старшина Голубь, который отличался от всех других контролёров придирчивостью и педантичностью. Он никогда не позволит пропустить передачу продуктов больше положенной нормы, кто — бы это не был. И деньгами, как других его подкупить невозможно было, хоть и зарплата у него была небольшая.

Дядя Миша переступив порог вахты, тут — же обмяк и как мешок свалился у дверей. Посетители, приехавшие на свидание, смотрели с возмущением на него и на Беду. Дядя Миша лежал на бетонном полу и распевал песню Иосифа Кобзона:

«Главное ребята сердцем не стареть»

Голубь, бегая вокруг него, тормошил дядю Мишу за лацканы военной куртки:

— Миша, вставай ради бога, — некрасиво. Здесь родители к детям приехали, а ты в непотребном виде развалился при них. Попадёт за это и тебе и мне.

Дядя Миша прекратил петь и открыл глаза:

— А это ты Голубь мой сизокрылый, — ласково произнёс он. И тут же внезапно на всю вахту заорал:

— Двести грамм скидывай! Не положено! Это будет сверх нормы! Я соблюдаю уставные нормы! Двести грамм скидывай!

Посетители начали смеяться, догадываясь, кому адресованы эти выкрики. Тётя Таня, не выдержав позора за своего мужа, нагнулась над ним и начала того бить по щекам.

Силу ударов жены на своих щеках он в этот миг не чувствовал, но его оскорблённое мужское достоинство танкиста было донелязи встревожено.

Он приподнял голову и косоглазо посмотрел на жену:

— Ну, Танька, попомнишь ты у меня. Зимнее пальто дошивать тебе не буду. В старом эту зиму будешь ходить, — сказал он с пьяной мстительностью.

Тогда Беда подошёл к нему и попросил встать и идти домой с тётей Таней. Он начал медленно приподниматься с пола, приговаривая:

— Вот Духа я послушаю, потому, что он нечета вам. Он человек высшего пилотажа. Это будущий Чарлз Фредерик Ворт.

Кто это такой ни Беда, ни кто другие не знали, но после этого выступления, дядя Миша с тётей Таней пошли домой.

А Беду Голубь с вахты не отпустил, пока не проверил его на наличие алкоголя.

Беда пришёл в отряд раньше всех. Съёма с производства ещё не было. Он заглянул на обилие продуктов в тумбочке, которые доставил дядя Миша сегодня.

«На праздники продуктов хватит, а там, если письмо до Максима дойдёт, он обязательно приедет, во что — бы то не стало и не пустой. Десятого ноября вся администрация пьяная и добрая будет. Должны и свиданку дать и продукты пропустить. Только бы дядю Мишу не наказали, жалко его. Хороший мужик», — рассуждал мысленно Беда.

Вечером вновь в пролёте Беды был праздник, по поводу нищей амнистии. Всего двух человек амнистировали с колонии. Пришли друзья с других отрядов попили чая, закусывая разносолами, полученными за работу Беды.

В отделение с проверкой заходил Шамиль. Как полицейская ищейка он посмотрел по углам. Увидав в закутке у Беды компанию, быстро испарился.