Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

— В следственном изоляторе, у нас был один астматик по кличке Тёзка, он мне и рассказал про этот безвредный препарат. Хвалился, что дома кошку свою вылечил от эпилепсии, по чайной ложке в день. А если дозу завысить то эффект может быть обратный. Я про этот асматол вспомнил, когда кот Промот душил крыс в бараке. Он был, словно бешенный надо же, сколько крыс заделал, а если бы он с избытком асматольчику испил, то и козлам нашим бы глаза выцарапал.

— Шикарная травка, — сказал Генерал, — но всё равно может привести к беде.

— Ясное дело, — согласился с ним Иван. — Поэтому надо обязательно смотреть, на принимавшего пассажира, этот сбор. Чтобы он на колючку не залез и не получил пулю с вышки. Вот поэтому я и предупредил хлопцев, как только шерстяные начнут кренделя выписывать, так чтобы сразу их всех, технически сдали, через их коллег — козлов.

Калёным железом

…Администрация заметила резкий спад работы актива. Собравшись всем административным корпусом, они обсуждали причину свалившихся неприятностей на актив.

Заместитель начальника колонии по воспитательной работе полковник Кудрявцев, мужчина с крупными чертами лица и мясистым носом был человеком настроения. Он в один день мог быть добрым и злым, раздражительным и спокойным.

Его головной убор служил главным индикатором настроения. Если у шапки или фуражки козырёк смотрит вверх, значит, он находится в превосходном настроении. А если головной убор надвинут на лоб и козырёк закрывает переносицу, то в это время ему лучше на глаза не попадаться.

Он зашёл в кабинет для заседаний, когда обсуждение сложившейся ситуации шло в полном разгаре. Сняв надвинутую на лоб фуражку. Он причесал примятые волосы, продул ртом застрявшие в зубьях расчески волосы и бросил её со злостью на стол:

— До чего договорились в моё отсутствие, какие меры принимать будем? Вы понимаете, что над нами кто — то нагло смеётся и плюёт с высокой колокольни на нас и наши порядки. Оперативная часть никаких результатов по первомайскому шалману, который был устроен в одиннадцатом отряде, не дала. Я никогда не поверю, что при избиении осужденных Валуева и Закараева не было свидетелей. Их что глухонемые избивали в присутствии слепых, как и других активистов? А схождение с ума целой бригады активистов, — это уже не баловство, а преступление. Тут дело совсем серьёзное. И оставлять без внимания нам сейчас ничего нельзя. Немедленно усилить дисциплину в отрядах. Я был у начальника колонии сейчас. Он меня озадачил, сказал, чтобы виновные в беспорядках на зоне и избиениях членов актива были наказаны. Распоясалась отрицаловка по всему учреждению. Дошли уже до инвалидов. Крадут у них жизненно важную ортопедию. В туалетах бьют лампочки и избивают себе неугодных. До каких пор это безобразие будет продолжаться? — Мне что прикажете, туалет персональный около вахты для актива поставить, или охрану выставить на каждый сортир. Вы мне прекращайте своим бездействием потакать нарушителям. Или я вас всех к едрене фене угоню работать на Шерстки, к рецидивистам. Они вас быстро работать научат. Так, что мобилизуйте все силы, но нарушителей мне изыщите. Их место в изоляторах и БУРЕ. Калёным железом будем выжигать нарушителей внутреннего распорядка колонии. А сейчас я бы хотел послушать начальника оперативной части, что он скажет по этому поводу?

Поднялся со стула начальник оперативной части майор Морозов. Он взял в руки заранее приготовленный листок с его предлагаемыми выкладками и начал выдвигать свою версию: