Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

— Ты мне сборную солянку с мячом не показывай, работай и делай, что умеешь. У тебя безупречноё чувство пасса и я готовлю тебя в новом сезоне к роли разыгрывающего, и если ты будешь думать на поле спинным мозгом, а не серым веществом, который у тебя в черепушке спрятан, ничего из тебя не получится. Пойми, обязанности проходчика у нас выполняет Беда, твоя задача, выложить ему пас на ногу, что ты успешно делаешь. А представь, получил Иван травму, и вместо него я поставил Чулкова, у кого нет такого дриблинга, как у Беды, но у него есть обострённое чувство гола. Ты ему пас может, и выдашь, но не на ту позицию, откуда он может прострелить ворота противника. Думать надо, а не можешь, — найди донора еврея и сделай себе переливание. И не обижайся я вправе так говорить, чтобы на поле у тебя не было трудноразрешимых вопросов. Да, ты неплохой футболист, но до одарённости Ивана тебе далеко, так — как установки мои не выполняешь. А это говорит о твоём изъяне в дисциплине. Дисциплина бьёт класс! — поставил он точку в своих наставлениях.

После тренировки Иван шёл вместе с Лёней:

— Как ты думаешь, тренер не излишне ко мне придирчив Иван? — спросил Савельев.

— Я думаю, что ты ничего не понял из речи тренера, если ты задал мне такой вопрос, — ответил Иван. — И вся беда в том, что после предложения тренера «Волги» ты возомнил из себя выдающегося футболиста. Ветераны футбола, говорят, что это бывает в молодом возрасте. Не расстраивайся со временем у тебя это пройдёт. Только от коллектива не чурайся.

Лёня шёл рассеянный и огорчённый, пытаясь, что — то сказать Ивану но не решался. Иван заметил это и без раздумья прямо в лоб, спросил:

— Что ты Лёня замышляешь, — выкладывай?

— Я письмо написал в Куйбышев в Крылья Советов, — неожиданно выдал он новость Ивану. — Ответ с приглашением уже получил. Я поеду во вторник туда на просмотр. Может, вместе махнём? Покажем им класс, — предложил Лёня.

— Съездить я, конечно, смогу с тобой и на просмотре сыграть, но независимо от результата, в той команде я играть не буду. В футбол играть можно всю жизнь. Но запомни одно — пользуются футболисты жизненными привилегиями, только до тех пор, пока они нужны команде. Поэтому всегда нужно думать об основной профессии, которая будет кормить семью. А я в данный момент учусь на мастера и для меня важно приобрести эту профессию.

Лёня понимал, что Беда ему мудрые слова, говорит, но он хотел любыми путями ухватиться за надежду. И в своё «Я» он верил как в бога, хотя сомнения его терзали в этот миг:

— Ты только никому не говори про мой просмотр, а то смеяться ребята будут, если отбор не пройду, — предупредил Лёня.

— Никто над тобой смеяться не будет. В тайне каждый мечтает играть в команде мастеров, но не каждый верит в свои силы, а другим вообще не в жилу там играть.

Иван поехал с Лёней в Куйбышев и, отыграв там один тайм, на заснеженном поле им обоим предложили место в команде. …Иван вежливо отказался. Просил, чтобы этот вопрос тренер оставил открытым до начала футбольного сезона, сославшись на беременность жены, а Лёня остался в Куйбышеве.

Иван и не думал обманывать администрацию футбольной команды Крылья Советов, как думал вначале Лёня. Манана действительно была на шестом месяце беременности и в июле должна была рожать.

Иван попрощался с Савельевым и отправился на вокзал, где у него произошла неприятная встреча с человеком, которого он не ожидал встретить в этом регионе. Это был им когда — то обиженный на зоне Монтёр.

Иван находился в небольшом привокзальном буфете и пил кефир с булочкой. До отправления поезда оставалось сорок минут. Он через стекло ощутил на себе взгляд. Обернувшись, увидал, что на него в упор смотрит куча взрослых ребят одетых в модные куртки и серые фуражки. Иван продолжил трапезу, не показывая своего интереса к компании. Но интуиция подсказывала, что эта компания относится не к случайным праздным прохожим скитающихся без дела по вокзалу. Весь их вызывающий вид и безобразный громкий смех выдавал в них искателей приключений. Было предельно ясно, что неприятного разговора с Монтёром ему не миновать:

— Кефирчик пьём? — услышал он позади себя голос.

Иван, не оборачиваясь, стоял за столом, сделав вид, что не понял вопроса:

— Память потерял, что и признавать не хочешь старых знакомых, — раздался тот же голос.

К его столику подошли три человека. Иван взглянул на них и, сосредоточив взгляд на обиженном им когда — то в лагере Монтёре, — не теряя самообладания спокойным тоном, сказал:

— Обычно старые знакомые не заходят с тыла. А когда встречаются, вначале радушно здороваются. И только потом интересуются, какими продуктами каждый из них питается.

— К тебе с фронта зайдёшь, а ты вместо приветствия в челюсть отоваришь. Думаешь, я не помню, как ты меня перекрестил в бараке?

— Ты мне, что претензии хочешь предъявить по тому случаю? — спросил Иван.

— А почему бы и нет?

Иван осмотрел полупустой буфет.