Горлица, птица благонравная…

– Дружим, а там посмотрим.

– Смотрите, чтобы не было поздно смотреть.

На том воспитательная работа закончилась. А через год Лии дали путёвку на курорт, а он поехал в институт на экзамены.

Лето пролетело как один миг. После курорта Лия гостила у своих родных, а он в селе матери помогал. Как-то на речке приметил Тамару среди подруг. «Ну и фигура! – подумал. – Как же в школе не замечал её? Вся литая из меди. И красивая, и улыбчивая».

На танцах в клубе Тамара сама к нему подошла:

– Антон Станиславович, а я поступила в медучилище. Почему не поздравляете? С вашей оценкой, как-никак!

– Поздравляю.

– А вы на танец пригласили бы. Лучше всякого поздравления. Обзавидуются подружки.

Весь вечер протанцевал со вчерашней ученицей. Потом провожал до калитки, слова и чувства таяли, как время, надвигавшееся из облаков.

В середине августа вернулась Лия, у них с Тамарой к тому времени дальше невинных поцелуев украдкой дело не закрутилось, и всё-таки близость с Лией осыпалась, подобно осенним листьям после заморозков. На берегу речки Лия неловко намекнула ему, что ждёт ребёнка.

– Мы так не договаривались, – сказал он.

– А как? – спросила она.

…Снова телефонный звонок. Словно ветер сдул коллажи из той жизни: директор дал знать, что завтра силами персонала начнут ремонт школы. Замечательно! Занят на работе! У Тамары отгул, целый день вдвоём, и не сказать ничего о дочери из Саратова он не мог. Тем паче что жена всю эту историю досконально знает. Тогда ни он, ни Тамара не поверили Лии, а потом у Лии родилась дочь – восьми месяцев, что и думать?! «Не бывает такого, чтоб восьмимесячный ребёнок выжил. Семимесячный выживает, а восьмимесячный – нет…» – отрезал сельский лекарь Бурдейный.

Родился ребёнок, и все его сомнения, подкреплённые расчётами, оправдались. Он сам тогда, на берегу реки, сказал, что сомневается в своём отцовстве.

Лия обиделась и молча ушла.

…Воспоминания растревожили, он стал не рад завтрашним декорациям, отговоркам, отсылкам, да и оставаться один больше не мог. Хотел поехать к Тамаре на работу – передумал. Что он ей скажет? Не готов он пока к разговору с ней. Не готов! И как Тамара воспримет?

Сложно начиналась их совместная жизнь. Всё было против их брака: беременная Лия, родители Тамары, любопытные, а то и осуждающие взгляды сельчан. Расписались тайно, вдалеке от райцентра. А потом ему удалось устроиться в Остроге, где они и зацепились на всю жизнь…

…Стоял посреди двора, погружённый в воспоминания. Сколько всего было! И хорошего, и плохого, если поковыряться. Только зачем?

Посмотрел в небо, на крест знаменитого на всю Украину храма. Солнечные лучи играли с раннего утра, отражаясь от золотого купола и креста… Красота-то какая!.. Ещё князья Острожские строили, а храм до сих пор стоит и радует людей. Господи, столько лет храму! Род князей Острожских растаял, исчез во времени, а память о них осталась. Нет, значит, не исчез род, память материализовалась в этой крепости и храме. Вот и он, немолодой уже Антон Станиславович, посмотрел на эту красоту и помянул мысленно князей. Слышат его там, на небесах? Подумалось: а что он сделал в земной жизни?.. Передал свою любовь к русской литературе и свои знания детям, лишённым судьбой слуха. Издал несколько книжек со стихами, увлёкся театром, много лет играл в народном театре Острога. Его заметили, даже приглашали на сцену в область. Тамара воспротивилась.

«Не ходи, Тоник, – попросила, – не будет у нас жизни с твоими гастролями».

Послушался Тамару – любил её. И наверно, она была права. Засматривались на него девчата. Может, и не остерёгся бы. И как тогда? А так прошла жизнь в любви и семейном согласии, правда, не без потрясений. Вспомнилось давнее, но не забытое горе: сын, – смахнул слезу с глаз. «Какой парень был!.. Красавец. Только из армии вернулся. Нелюди! Убили исподтишка и живут как ни в чём не бывало. Сгубили невинную душу. А сколько он мог сделать в этом мире?!» – думал о погибшем сыне, тяжело ступая к пасеке в углу двора.

Пчёлы – Божьи создания: они и от тяжёлых мыслей отвлекают, и радостью душу питают.

«Милые мои, водички вам надо. Налью, налью сейчас», – прошептал Антон, умилённо рассматривая пчёл, хлопочущих на лотках ульев.

Одни улетают, другие прилетают с нектаром, здесь же охрана начеку… Пчёлы устраивают свою жизнь разумней, чем кое-кто из людей. Всё делается ради общего блага.

Он долго возился на пасеке, отгоняя от себя мысли о разговоре с Марией, но мысли, словно пчёлы, роились: то улетали, то опять возвращались. Что из того, что без мёда?!

В тот же вечер он не удержался и рассказал о новости жене. Тамара на удивление восприняла известие спокойно, лишь печально промолвила:

– Знать бы, что этот ребёнок твой. А так что скажешь… Непонятно, как детям и внукам будем объяснять. Они-то ничего не знают о той истории. Она замужем? Дети есть?

– Не знаю ничего, Тамара… Если встретимся, порасспрошу.

– Не встречаться нельзя, Антон.

В пятницу работал на благо школы, красил, малярничал, с коллегами разговаривал и даже пытался шутить, но как-то с неохотой, через натугу.