Горм, сын Хёрдакнута

– Хоть кто-то в этой семье будет помнить завет предков. На Хельги у меня надежды мало, ему лишь бы, как йотуну или троллю, нажраться сырого мяса. На прутья, а не себе в брюхо, злопастный ты тролльчонок, ты ж теперь будешь этой овцекоровой три дня вонять… – Горм махнул рукой. – А когда Бальдер простил Хеда, круг земной начал возвращаться в равновесие. Только теперь это равновесие держится не на клятвах богов и их ведовстве, а на правде и законе в делах всех живущих. Пока правда прирастает и закон соблюдается, льды отступают, за зимой приходит весна, у зверей родятся детеныши, потом лето, рожь и ячмень колосятся, за летом осень, урожай, снова зима. Так круг земной и катится вокруг огня Сунны. А если кто живет по лжи, его дела могут вернуть зиму великанов и голод назад, поэтому попуску лжецам и клятвопреступникам давать нельзя.

– А боги и богини? – спросила Аса.

– Кое-какие пережили сумерки, как Видар, Хед, или Магни, сын Тора. Кое-какие появились во время сумерек, как Кром или Собака Без Имени. На востоке, в Гардаре, тоже завелись новые боги – Яросвет, его пламя топит снега, и Свентана[5], невеста надмирного сияния. Некоторые говорят, что они вместе с Семарглом Свароговы дети. Собака помогает детенышу родиться на свет – будь он щенок, олененок, крольчонок, или тролльчонок, как Хельги, Кром дает некоторым из этих детенышей смелость при рождении[6]. Но чем боги тебя наделили, то тебе и дано. Просить добавки или жаловаться бесполезно, и кто хочет от богов нежданной радости, дождется нежданной гадости[7]. Да и не ходят нынче боги по земле, как ходил Один, и до наших дел им дела нет. Кстати, Хельги… Обугленное мясо сырым не считается, так что можешь начинать есть. Что у нас еще было…

– Сушеные яблоки, – Аса откинула край шкуры и подняла в воздух корзинку, – сыр, и хлеб. Кто хочет яблочко?

– Я хофю! – весьма невнятно (ему мешал полный рот мяса) и вполне предсказуемо завопил Хельги.

Горм, уже тянувшийся было к костру за прутком с тремя дымящимися кусками крепко отдававшего мускусом мяса, резко развернулся и встал – выхваченная из костра головня в одной руке, сакс в другой. Второе невнятное «Я хофю!» определенно раздалось со стороны леса. В свете костра и вспыхнувшей головни зловеще зажглись красным огнем чьи-то глаза. Вековая жуть пробрала Горма. У тех, кто умеет говорить и ходит под светом Сунны среди живых, глаза не должны светиться в темноте. С другой стороны, неповадно всякой нежити пугать детей ярла Хёрдакнута и отнимать у них яблоки…

– А ну яви себя, говорящая тварь! – Горм сделал шаг в сторону загадочного голоса, увидел, что его владелец был ростом едва ему по пояс, меньше Асы, и невольно опустил нож.

– А яблофько?

К костру на задних лапах подошел диковинный пушистый зверь, белый, с темными пятнами вокруг глаз, и с темным чепраком на спине. Его большая голова с подвижным черным носом была чем-то похожа на голову то ли торфяной собаки, то ли медвежонка, а лапы казались немного велики для покрытого густой шерстью туловища. Странный зверь протянул одну из этих преувеличенных лап в направлении корзинки, в которую вцепилась Аса, и повторил:

– Хофю!

За первым диковинным зверем на поляну вышли еще два. Второй, с маленькими черными ушками и черными лапами, шел на четвереньках, тоже попытался встать на задние лапы, но толстое пузо перевесило, и он повалился на спину. Третий, такой лохматый, что он был похож на серо-белый шарик, еле увернулся. Толстый зверь некоторое время барахтался лапами в воздухе и дрыгал смешным тоненьким хвостиком, потом перевернулся на живот, понюхал воздух, посмотрел на Горма и сказал, не очень понятно, но очень убедительно:

– Мсяко бю.

– Хельги, убери нож, сиди тихо, и смотри внимательно!

Одно дело, когда из тьмы леса лезут всякие наваждения, другое, когда к костру подходит странник (пусть даже вислоухий и мохнатый) и просит поделиться чем боги послали. Горм сунул сакс за пояс, взял уже было облюбованный прут с тремя кусками мяса и протянул его толстому существу. Существо схватило холодную сторону прута в лапу, напоминавшую маленькую руку, с коготками и черными подушками на пальцах, втянуло носом запах, и прикрыло глаза. Из его полураскрытой пасти с острыми, как иголки, зубами закапали слюни.

– Яблочко хочешь, бедная капелька? – Аса положила сморщенное от сушки яблоко на вытянутую ладонь. Первый зверь запрыгнул на волокушу рядом с Асой, взял угощение в обе лапы, и громко зачавкал.

– Горм, что это? – только и спросил Хельги.

– Тихо, тихо, потом расскажу… А ты чего хочешь? – спросил Горм у третьего зверя.

– Ом ном ном, – сказал третий зверь. От избытка шерсти, его глаз почти не было видно, а голос был отчетливее, чем у первых двух существ. – Дорасскажи сказку.