Горничная

– Хорошо, – выдыхает он. – Очень хорошо.

Он завладевает моими туфлями и принимается тереть подошвы с таким усердием, как будто намерен вызвать из них джинна. К счастью, продолжается это не слишком долго и он наконец убирает мои туфли и тряпку в шкаф. А потом вдруг обнимает меня. Я так изумлена этим внезапным проявлением чувств, что вскидываю вперед руки, даже не вспомнив, что правильно было бы обнять его в ответ. Но ровно в тот момент, когда эта мысль приходит мне в голову, он отстраняется.

– Это за что? – спрашиваю я.

– За то, что благополучно вернулась домой, – говорит он. – Идем. На кухню. Я приготовил нам небольшой ужин. Я старался не терять надежду, Молли, но мне было беспокойно. Я думал, вдруг полиция придет и заберет меня или ты никогда больше не вернешься назад. У меня были плохие, очень плохие мысли, про то, что вдруг они…

Он умолкает.

– Вдруг они – что? – спрашиваю я.

– Родни и его люди, – говорит он. – Вдруг они сделают с тобой то же, что делали со мной.

При одной мысли об этом пол у меня под ногами накреняется на тридцать градусов, но я глубоко дышу, чтобы успокоиться.

– Идем, – повторяет Хуан Мануэль.

Я иду следом за ним на кухню, где он приготовил угощение. Это остатки того, что я принесла из «Олив гарден», красиво разложенные на тарелках для каждого из нас. Он даже застелил стол бабушкиной черно-белой клетчатой скатертью для дополнительного итальянского колорита. Эффект очаровательный. Наш крохотный кухонный закуток преобразился в сцену с сувенирной открытки. У меня такое чувство, как будто я во сне, и я не сразу вновь обретаю дар речи.

– Это выглядит так мило, Хуан Мануэль, – выдавливаю я из себя. – А знаешь, я в первый раз за очень долгое время думаю, что смогу съесть все без остатка.

– Сейчас мы поедим, и ты все мне расскажешь, – говорит он.

Мы садимся за стол, но, едва усевшись, Хуан Мануэль тут же снова вскакивает на ноги.

– Ой, совсем забыл, – говорит он.

Он скрывается в гостиной и возвращается с одним из бабушкиных подсвечников и коробком спичек.

– Может, зажжем свечу? – спрашивает он. – Я знаю, что это особенная вещь, но сегодня и день тоже особенный, так ведь? Сегодня они поймали того, кого должны были.

– Да, его увезли в полицейской машине, – говорю я. – И я надеюсь, что это будет хорошо для нас обоих.

Не успевают эти слова сорваться с моего языка, как в меня немедленно начинают закрадываться сомнения. Одно дело – надеяться, и совершенно другое – быть уверенным в том, что все закончится ровно так, как должно, и для Хуана, и для меня.

Он ставит свечу на стол между нами. Когда мы оба уже готовы взяться за вилки, телефон у меня в кармане начинает звонить и я буквально подпрыгиваю на стуле. Это Шарлотта. Слава богу.

– Шарлотта? – говорю я в трубку. – Это Молли. Молли Грей.

– Да, – отвечает она. – Я знаю. У вас все в порядке?

– Да, – говорю я. – Все хорошо. Спасибо, что спросили. Я сейчас дома с Хуаном Мануэлем, и мы намерены приступить к «Туру по Италии».

– Прошу прощения?

– Не важно. Вы можете рассказать мне, как все прошло в отеле? Я видела из кафе напротив, как Родни выводили, но сработал ли наш план? Удалось ли поймать Родни с поличным?

– Все прошло очень хорошо, Молли. Послушайте, я не могу сейчас долго разговаривать. Я в полицейском участке. Детектив Старк вызывает меня к себе в кабинет. Вы с Хуаном Мануэлем никуда не уходите, ладно? Мы с папой присоединимся к вам, как только освободимся. Вероятно, через пару часов. И думаю, результаты вас очень порадуют.

– Хорошо, ладно. Спасибо вам, Шарлотта, – говорю я. – Передайте мои наилучшие пожелания детективу Старк.

– Вы хотите, чтобы я… вы точно уверены?

– Нет никаких причин быть невежливой.

– Хорошо, Молли. Я передам ей привет от вас.

– Пожалуйста, скажите ей, что я умею читать кивки.

– Что-что вы умеете?

– Просто скажите ей это, именно такими словами. И спасибо вам еще раз.

– Хорошо, – говорит Шарлотта.

Разговор завершен, и я убираю телефон.

– Прости, пожалуйста, что отвлеклась. Ты должен знать, что я не имею обыкновения разговаривать по телефону за ужином. И не собираюсь превращать это в привычку.

– Молли, ты слишком много беспокоишься о том, что «это правильно» и «это неправильно». Я просто хочу знать, что сказала Шарлотта.

– Они поймали его на месте преступления. Родни.

– En flagrante delito?

– На месте преступления, да.

Широкая улыбка расплывается по лицу Хуана Мануэля и озаряет его темно-карие глаза. Бабушка как-то сказала, что настоящая улыбка бывает в глазах. Только сейчас я по-настоящему поняла эти слова.

– Молли, у меня до сих пор ни разу не было возможности поговорить с тобой наедине, попросить у тебя прощения. Я никогда не хотел, чтобы ты оказалась втянутой во все это.

Я взяла вилку, но тут же положила ее.

– Хуан Мануэль, – говорю я, – ты пытался не допустить этого. Ты даже пытался предостеречь меня.