Горничная для Медведя (СИ)

Больше она не позволяла себе слабости. Когда на второй день им прилетела смена, вся бригада решила остаться — под завалами ещё были люди и каждая минута, каждое мгновение стоило чьей-то жизни.

Юля запомнила всех, кому помогала и с кем работала, но особенно запечатлелась в памяти невысокая, с растрёпанными каштановыми волосами, даже в горе красивая женщина. Под полуразрушенной бетонной плитой был её муж, и женщина, разгребая руками куски цемента, битого стекла, остатков мебели, плакала и с ним разговаривала. Он был в сознании. Наверное, полученные травмы ужасно болели, говорить мужчине было очень тяжело, но тем не менее время от времени из глубины строительного мусора они слышали его голос.

— Дорогая, всё хорошо. Я жив. Ты жива. Всё теперь наладится, — тихо хрипел он.

Юля мысленно подсчитала вес бетонной плиты и содрогнулась. Учитывая, что мужчина до сих пор жив только благодаря чуду, всё хорошо уже быть не может.

— Счастье, что вас не было дома, — заметил один из МЧСовцев, помогая женщине откинуть в сторону тяжёлую арматуру.

— Я здесь не живу, — выдохнула она.

Вытерла грязным рукавом мокрый лоб, небрежно собрала волосы в узел, кое-как затянула найденным здесь же, под ногами, куском серого шнура.

— Мы развелись зимой, квартиру разделили. Я уехала в свою, а ему, — она кивнула на плиту, под которой лежал и ждал спасения её бывший, — здесь однушка досталась.

— Потом опять сошлись? — спросил молодой парень из волонтёров.

— Нет! Жили, как два идиота, раздельно, каждый сам по себе! — сердито сказала женщина. — Я — типа самодостаточная вся, он — тоже вроде состоявшийся. Работа у обоих хорошая, на доходы не жаловались. Сын умничка, в прошлом году в столице в университет поступил. Чего нам не хватало, вот чего?

— Мне не хватало тебя, — раздалось из-под плиты.

Юля вздрогнула. Что же за человек лежит там, придавленный, как прессом? Наверняка с несколькими переломами и может с чем и похуже? Лежит и участвует в разговоре с бывшей женой!

Женщина наклонилась, прижалась лицом к щели между разбитыми панелями:

— Ума нам обоим не хватало! — закричала она. — Ума, понимаешь!

Она встала, схватила за ножки то, что когда-то было креслом, поволокла к краю завала:

— Привычка нас, видите ли, засосала! Захотелось чего-то нового, незнакомого, чего ещё не испытали. Ты налево пошёл. Это же обычное дело, когда мужик после сорока на сторону смотрит. Молодость хочет за хвост поймать, доказать себе и другим, что он ещё ого-го. Я психанула. Как не психануть? У тебя любовница? Ну и пожалуйста, ну и целуйся с ней, я гордая, уйду и дверью хлопну. Не хочешь меня любить — не надо, переживу и без тебя, очень ты мне нужен. Ушла, хлопнула. Даже кавалера себе нашла, думаю, отомщу тебе. Ты разводиться не хотел, только какое мне дело было до твоих хотелок, я же свободная стала!

— То есть, что, не надо было разводиться? — осторожно спросил парень волонтёр.

— Надо было по голове ему настучать, лахудре его волосы выдрать и забрать своего мужа, — уверенно сообщила женщина. — Если любишь, то мужика отпускать нельзя ни за что, особенно когда дети есть

— У вас сын скоро своих детей заведёт, — заметил волонтёр.

— Неважно, всё равно дети. Нельзя рушить семью, потому что потом всем плохо будет, и детям тоже. Ты как там? — она встала на колени, опять прижалась лицом к щели. — Я люблю тебя, ты слышишь?

— Слышу, — глухо отозвалось из-под плиты.

Уже стемнело, когда мужчину, наконец, удалось освободить. Спасатели работали при включенных прожекторах. Их света вполне хватило, чтобы Юля смогла понять: ноги мужчины в ужасном состоянии. Столько травм и до сих пор в сознании, поразительно.

Женщина шла рядом с носилками, держала его за руку.

— Ты вылечишься. Всё заживёт, всё будет хорошо, — повторяла она. — Самое главное, то ты жив, значит всё страшное уже позади, теперь только полечиться осталось.

— И пожениться, — сипло прошелестел он.

— И это тоже, — улыбнулась она, растирая по лицу слёзы и серую цементную пыль.

Прогнозы у мужчины были плохие. Ноги врачи сохранить не обещали, на медицинском вертолёте пострадавшего отправили в областной центр. Женщина полетела с ним.

В последний, четвёртый день никто уже не надеялся найти живых, тем острее было всеобщее счастье и ликование: нашли женщину. Без сознания, но живую.

Юля возвращалась домой вместе со своей бригадой. Все устало молчали, погружённые в свои мысли. Юля прижалась лицом к иллюминатору и думала, что командировка перевернула её жизнь. Хорошо это или плохо? Для Юли, конечно, сейчас точно будет плохо. Но ей придётся это пережить. Как любила говорить тётя Люда: сама кашу заварила, сама и расхлёбывай.

Только не сейчас, не сегодня. Есть же у неё право ещё хоть немного, хоть несколько дней побыть счастливой? Любимой, беззаботной, избалованной. Они, эти дни, нужны ей как воздух, как вода в пустыне для измученного путника. Она их выстрадала всей своей жизнью, заслужила и ни за что от них не откажется. Здесь, в вертолёте, она оставит все свои печали и сомнения. И пусть ненадолго, но вернётся к Диме той, прежней его любимой Юланей.