Горничная особых кровей (СИ)

— Господин Ильмонг привел в особняк распутных девок. Они разгуливают по особняку. Прошу вас вмешаться, светлейший.

— Вы что-то имеете против распутных девок?

Гримми поменялась в лице, прижала ручку с пухлыми пальчиками к груди. Я даже начала опасаться, как бы она от

потрясения не оступилась и не полетела с крыльца.

— Я жду вашего ответа, сударыня. Что такого плохого в распутных девках?

— Они… они распространяют порок!

— Секс - это порок?

Бедная Г римми стала близка к обмороку. В Дарне слово «секс» считается грубым, грязным словом. Достойным женщинам

дозволено использовать только слово «любовь».

— Мы считаем, светлейший, что любовь без брака - порок.

— Ваши взгляды безнадежны примитивны, сударыня. И, раз уж мы коснулись этой темы: я одобряю распутных девок. И тех,

что берут деньги за услуги, и тех, кто занимаются этим для своего удовольствия.

Сразив управляющую, владетель поднялся по крыльцу.

Я не спешила идти за ним, мне хотелось посмотреть, что станет с Гримми. Несчастная то открывала рот, то закрывала, и

пальцы на руках то сжимала, то разжимала. Обесцвеченный явно пошутил но она приняла это близко к сердцу. Что, если она

уволится? С кем я буду ругаться? Это же одна из немногочисленных радостей моей жизни.

— Не обращайте внимания, сударыня, — к Гримми поднялся Ветров. — Владетель просто шутит. Если Ильмонг доставляет

вам проблемы, я сам сделаю ему внушение.

Гримми подняла глаза на внезапно обретенного защитника, и сразу же опустила - смущается? Кажется, и впрямь смущается.

— Многие в особняке были бы вам очень благодарны… — сбивчиво проговорила она.

— Я обязательно с ним поговорю. Не беспокойтесь, сударыня.

Женщина кивнула, все еще пряча глаза. Как только Аркадий отошел, она прошла за ним немного, а потом резко покачала

головой, словно отрицая какую-то мысль.

Я вышла из своего укрытия - другой стороны крыльца, и поднялась по ступенькам.

— Блага, Гримми. Хороший денек сегодня, да?

Она встрепыхнулась, как испуганный зверек.

— Ты! Здесь! Почему?

— Перед тобой отныне не простая девка, а горничная самого владетеля.

Он собралась что-то сказать, но я ее опередила:

— Не ругайся, Гримми. Ты же отлично знаешь, куда меня вчера повели центавриане. К хозяину своему. А тому я так

понравилась, что он меня сделал своей горничной.

— Горничной? — с непередаваемым презрением протянула женщина, окидывая меня взглядом. У Гримми существует целая

система определения - кто порядочный, а кто нет. И в этой системе место у меня среди вторых. Потому что я не стесняюсь

запросто разговаривать с мужчинами, вне работы предпочитаю носить брюки, и много еще почему.

— Да, представляешь. Как увидел меня, так и обомлел. Влюбился, должно быть. Смотри, Гримми, вот стану

владетельницей…

Женщине так не понравились мои слова, что она развернулась и быстро от меня отошла. Я крикнула ей вдогонку:

— И тебе придется терпеть, меня, Гримми. Придется, дорогая!

Улучив момент, я позвонила в клинику, где лечилась Элеонора. Из-за владетеля у меня вчера не было и минутки, чтобы

поинтересоваться ее судьбой. Итак, я позвонила и узнала, что Элеонора Монсиньи по-прежнему в той же клинике в

Ферисголде, и проходит лечение. Я спросила, можно ли ее навестить, и получила грубый ответ: нет. Она пыталась напасть

на владетеля, и потому навещать ее больше нельзя.

Ну, этого следовало ожидать. Тут ничего не поделаешь, хорошо уже одно то, что ее не казнили. Я воспользовалась любимым

способом избавления от плохих мыслей - затолкала их как можно дальше в голову, так далеко, откуда они не могли мешать.

И залезла в Сеть, узнала, как же переводятся слова, что обронил альбинос после моего удара.

Итак…

«Все пропало, я пропал». И это сказал альбинос? Странно. Такие, как он, не склонны к пессимизму.

Сделав в уме заметку насчет цента, я привела себя в порядок и обработала кончики пальцев заживляющей мазью. Надев

перчатки, поднялась на этаж владетеля, с замиранием сердца вошла в его покои. И сразу же поругала свое сердце за такую

слабохарактерность.

Владетель стоял у окна, он уже переоделся. Центавриане предпочитают однотонное и обтягивающее. В темно-сером

костюме альбинос смотрелся почти худым. Местные мужики в большинстве своем плотные, коренастые, к ста годам

приобретают уютное пузико. Центавриане же с возрастом не меняются. Отмороженные - что с них взять?

Я замерла у столика, ожидая указаний.

Не поворачиваясь, владетель сказал:

— Назови свой уровень эо.

— Четыре с половиной.

— У тебя никак не меньше семи.

— Не-е-ет, светлейший, — поспешила я возразить. — В школе на выпускных экзаменах я едва до четырех с половиной

дотянула.

Как давно ты закончила школу?

— Больше десяти лет назад.

— И с того момента ты не проверяла свой уровень эо?

— Нет, — беззаботно ответила я.

Мужчина повернулся ко мне, посмотрел в лицо, как будто на лице у меня все ответы написаны. И ведь разглядел что-то,

подметил, черт беловолосый.

— Человек, у которого эо-уровень - семь, не может ходить с ожогами. Залечи себя.

— Я не умею, светлейший.

— Разве Энгор не родина сильнейших психокинетиков? — выдал он мне мою же фразу, и сделал это мягко-мягко. Его голос