Горничная особых кровей (СИ)

Первой с едой справилась Маришка. Затолкав в себя побольше картошки с мясом, она торопливо выдула бокал

разбавленного пива и начала рассказывать про своего обожаемого Тоя Ильмонга.

Повар слушал без интереса, все больше на меня поглядывал.

— Регинка, ты чего такая кислая? Владетель гоняет?

— Гоняет, — кивнула я. — Но не это меня утомляет. Отмороженные они, эти центавриане. Вроде и люди, а вроде и нет.

— Ну тебя! — фыркнула Маришка. — Ничего они не отмороженные. Просто не показывают чувств. Я б вот хотела переехать

жить в ЦФ, — мечтательно протянула горничная. — Видела в фильмах, как они живут. У них все такое чистое, сверкающее,

совершенное. Никто не болеет, даже младшие у них на планетах долго живут - могут три сотни лет протянуть!

Гу аж перекосило:

— Насмотрелась фильмов, размечталась! У них все бездушное. А наш Энгор настоящий, живой. Да, с недостатками! Зато

какие герои у нас тут рождались!

— Какие? Сто лет уж никто не рождался.

— Пискля ты малолетняя! Рано тебе рассуждать о сотнях лет. Подрасти, а потом рассказывай!

— Да уж лучше быть писклей, чем медведем бородатым!

— Нет, ты послушай, Регинка! Медведем обзывает. Ты, Маришка, дура, как есть дура. Артист - не мужик. По малолетству ты

этого не понимаешь, так что слушай старших. Я тебе скажу, что настоящий мужик, он… — Гу запнулся, подбирая слова.

— Пузатый и бородатый? — подсказала я.

Повар оскорбился:

— Это где это я пузатый, а, коза ты драная? Где это я пузатый?

Теперь рассмеялись мы с Маришкой, бросились в разные стороны. Гу тоже подскочил со своего места, погрозил нам

кулаком, но мы знали, что он отходчивый. К тому же, помощники его боятся, Гримми давно уже с ним не связывается,

остальная прислуга смирная - кому еще кулаками грозить, как не нам?

Посмеявшись, мы стали мыть посуду и уверять повара, что он ничуть не пузатый, а борода у него шикарная. Маришка еще

заискивающим тоном попросила одну бутылочку вина в долг…

Поворчав, Гу выдал ей вино, за что получил восторженную улыбку и звонкий поцелуй в щеку. Он бы еще с нами посидел, да

время позднее. Повар ушел, и нам посоветовал спать ложиться.

Посидев еще немного на кухне, мы тоже вышли с кухни. Маришка собралась навестить своего любимого артиста.

Этого я не понимала. Девушка столько раз обжигалась с мужчинами, столько ей боли принесла так называемая любовь, и

все равно она тянется к артисту…

— У Тоя - целые покои девок продажных. Гримми сегодня утром бесилась, что он их в особняк привел. Ну, куда ты со своим

вином?

— Не собираюсь я с ним спать. И не собиралась. Я просто хочу, чтобы он заметил, что я отношусь к нему не так, как другие.

И вино я ему хочу подарить. Мне просто… ну… дарить больше нечего.

Я пошла за горничной, уверенная, что Той ее выставит, и Маришка потом сама с горя выпьет все вино. Нельзя же этого

допустить, верно? У Гримми тоже есть пределы терпения. Даже спокойная Маришка для нее источник головной боли, а в уж

пьяном виде…

Тоя в покоях не оказалось. Об этом нам сообщила уставшая Несси. Ей вместе с немолодой Вигдис выпала тяжкая доля

убираться в комнатах звезды. Покои давно уже нуждались в уборке, поэтому прислуга воспользовалась отлучкой Ильмонга

несмотря на поздний час.

— Ну, все, идем спать, — я потянула Маришку за рукав.

— Нет! Несси, куда он пошел?

— К владетелю, кажется.

Маришка посмотрела на меня торжествующе.

— Видишь? Не с девками он, к владетелю пошел!

«Ага. К владетелю, у которого роскошные блудницы». Значит, женщины были заказаны для владетеля Малейва, артиста

Ильмонга и ученого Ветрова. А последний еще перед Гримми красовался, что разберется с распутными девками…

Мужчины все одинаковы.

— Идем. Мариш.

На этот раз горничная согласилась уйти.

Глава 7

На второе утро я не опоздала и явилась в покои владетеля аккурат к девяти часам. В руках у меня была сумка с одеждой и

вешалка с выглаженной униформой на смену, а также личный планшет, на котором я на всякий случай сменила пароль.

Постучав, я вошла, ожидая увидеть следы грехопадения, однако меня ждало разочарование: в покоях царил тот же порядок,

что и вчера. Оставив сумку на диване, я осторожно прошла в ванную комнату. Вдруг одна из блудниц здесь? Нет.

Значит, в спальне.

Я расплылась в улыбке. Вот сейчас зайду и погляжу на владетеля со всем возможным высокомерием.

Я зашла в спальню, нарочно производя много шума, одернула занавески, впустила свет в эту обитель греха. Обернулась,

держа на лице самую свою высокомерную мину, и громко, бодро воскликнула:

— Доброе утро, светлейший! Пусть Звезды сегодня щедро одарят вас благом!

Покрывало пошевелилось, но вылезла оттуда не блудница, а заспанный Мелок. Зевнув, зверек почесал за ушком и спрыгнул

на пол. Так… а где же владетель? Я поприветствовала его еще раз, куда бодрее. Тронула покрывало с большой

осторожностью, потянула…

Да его здесь нет!

— Принеси нам завтрак, — услышала я из гостиной. — Мелку кошачий корм, а мне творог, хлеб и кофе.

Я вышла из спальни. Владетель в халате стоял над сумкой с моими вещами и придирчиво осматривал мою униформу. Где

же он был, когда я вошла? Как я могла его проглядеть?