Горничная особых кровей (СИ)

Ох, лучше б мы двери не открывали…

Все дверцы, отделения и панели открылись и разъехались, выпустив на волю как безделушки-украшения, так и платья,

шарфики, костюмы. Одежда тряпьем упала на пол. Слоями легли платья, нижнее белье, куртки, пеньюары, плащи. Обувь

постигла та же участь: туфли, на выход и домашние, босоножки, сапоги, полуботинки оказались на полу. Это был настоящий

погром.

— О, Звезды, — вздохнула Гримми, и опустилась на пол, прямо у порога гардеробной.

— Нет, не Звезды. Это ты.

— Знаю, — проговорила управляющая обреченно и… всхлипнула. Как зачарованные, мы с Маришкой уставились на

управляющую. Наша несгибаемая, суровая, строгая Ведьма плачет!

Мы сразу забыли, что только что ругались. Не в наших характерах было злорадствовать. Маришка нарочито весело

проговорила:

— Да здесь работы на полчаса, пустяки! Быстро все уберем, не волнуйся.

— Не на полчаса, а часа на два, — покачала я головой.

— Ну и ладно! Мы хорошо приберемся, Элайза ничего не заметит. Слышишь, Гримми? Все мы успеем, так что не плачь. Не

будет кары от светлейшей.

— Если и будет, я вину на себя возьму, — предложила я. — Меня точно не уволят.

Гримми подняла голову, посмотрела на нас. Ее удивляло, что мы не ушли, а остались, да еще и предложили помощь. Она

смотрела на нас с недоверием, с каким-то даже страхом, что это шутка, и мы ее непременно подставим.

Наконец, управляющая сказала:

— Вы правы: судить я должна только по работе. То, с кем вы спите или не спите, меня не касается. Прощу прощения.

Еще один сюрприз: Грымза умеет не только плакать, но еще и извиняться.

— Я была неправа. Но я никогда не считала вас лучше себя, — продолжила она. — Никогда! В штат я вас взяла не потому,

что хотела поиздеваться. Я хотела вас. . перевоспитать, что ли. Думаете, я к вам цеплялась больше остальных из

вредности? У всех остальных есть семья, есть те, кто за них вступится, а вы одни. Мне вас стало жаль. Вы никак не хотите

понять, что на Энгоре нельзя быть свободными, нельзя жить, как хочется. Спрятаться можно только под правилами и

приличиями. Только так вас оставят в покое.

— Приличия, правила… — повторила Маришка. — Это тебе легко прятаться за ними, Гримми. А мы с Регинкой уже упали.

Нас никакие приличия не облагородят.

— Людское мнение переменчиво, — возразила Гримми. — Никто уже не помнит, как я появилась в особняке. Считают, я из

соседнего владения сюда перебралась, обращаются ко мне «сударыня». А я девка простая, из глухой деревни родом. Меня в

особняк бывший владетель привез, муж Элайзы. Я была его любовницей.

Мы с Маришкой думали, неожиданностей больше не будет. Как бы не так! Слова Гримми нас поразили. Управляющая

шмыгнула носом и начала трепать кончик косы:

— Вы не ослышались. Владетель любил охотиться в наших местах. Мы, девчонки, как узнавали, что он прилетел, бежали в

лес, посмотреть на него издалека. Он ведь тогда был свободный, молодой, и очень отличался от наших деревенских мужиков

— статью, поведением. Так, в лесу, он меня и приметил. Очаровал в два счета. Стоило ему намекнуть, что он ждет меня, и я

уже была готова бросать все дела и бежать к нему… А он, владетель… он многое обещал. Говорил, что сам научит

обращаться с эо, что я буду участвовать в Отборе. Предложил уехать с ним. Я заявила родным, что еду учиться, что буду

участвовать в Отборе, что хочу для себя другой жизни. Отец сказал - уедешь, обратно не примем. О, какой глупой я была!

Променяла свою честь на призрачные обещания и уехала. До Отбора еще было много времени, и меня устроили горничной в

особняк. Владетель часто вызывал меня, и тайно, с предосторожностями приводил в свои покои. Говорил, что мне нужно

быть умницей и не говорить никому о нашей связи, иначе меня могут счесть непорядочной и не допустить к Отбору. Конечно,

я молчала обо всем. Молчала и ждала Отбора. — Гримми рассмеялась: — А на Отборе он выбрал невесту из Веронии,

Элайзу. Это было крушение всех моих надежд. Я не могла вернуться домой опозоренной, толком ничего не умела, вот и

осталась здесь, в особняке, горничной. Сделала вид, что ничего не было между мной и владетелем. Он оценил, что я не

устраиваю сцен и ничего не требую от него. Сказал, что я на редкость умная барышня. Барышня… Я не была высокородной,

но я могла стать высоконравственной. Я решила, что любой ценой задержусь в особняке, стану безупречной барышней и на

следующем Отборе покорю какого-нибудь светлейшего, и сделаю это на глазах владетеля. Такую месть я выбрала. Но

владетель умер, не прожив в браке с Элайзой и года. И я решила не покидать особняк, где у меня была работа и где я уже

обрела хорошую репутацию. А Элайза… владетель никогда ее не любил, он вообще никого не любил, кроме себя. Поэтому я

не чувствовала к нашей владетельнице неприязни. Мне даже было ее жаль… Ну? Вы по-прежнему думаете, что я считаю

себя лучше вас?

— Ой, Гримми, — тихо сказала Маришка, на которую рассказ управляющей произвел сильное впечатление. — Мне тоже

наобещали много всего, а потом на улицу выкинули. И я тоже не знала, куда идти. Родителей опозорила, поэтому стыдно