Горничная в Синем Платье (СИ)

Многие создавали локальные вечеринки, но Кайто отказывался. И он больше не в школе, чтобы думать о шоколаде. Хотя было бы неплохо отметить его с Аоко, если бы она хотела. Но это вряд ли.

— Хорошо. Что–то нужно?

— Нет, пока, — Кайто застегнул сумку. Ему пора выдвигаться, да и Аоко тоже только закончила с чемоданом. Даже если и будет День Святого Валентина, но уже не в Токио. Им предстояла поездка в Лос–Анджелесс на две недели, первая для Аоко.

— Вы там аккуратнее, хорошо? Мы ещё точно не знаем, пройдёт ли поездка Аоко–сан безопасно, ладно? — Сагуру снова параноил, но оно и ясно. Во–первых, дело ещё не закончилось, а во–вторых он сам по какой–то причине проникнулся дикой симпатией к сильно пострадавшей Акако, так что весь дрожал, что не может вернуться домой. Весь изжился, за свою горничную волновался.

— Не бойся, вернёмся! — Кайто, как всегда, сохранял позитивный настрой, но это выходило не так легко, если представить час в такси, людный аэропорт и десять часов в самолёте. Долгие десять часов, чтобы неделю спать у матери и ещё неделю в отеле безо всякого веселья. Нет, в Америке много интересного и холода почти нет, но всё равно дух февраля остаётся в голове и мешает нормально думать.

Почему именно сейчас выдалось время навестить маму, а?

— Кайто–сама, всё готово, — тихо пикнула Аоко, едва улыбаясь. Кайто не мог не засиять сам.

— Хорошо, идём.

***

Казалось, что его мать волшебница ещё — гениальная волшебница не хуже собственного сына. Чем дольше Чикаге разговаривала с Аоко, тем сильнее мускулы на лице девушки разглаживались, появлялся здоровый румянец и огонёк в глазах. Его горничная чему–то очень радовалась, и он был счастлив вместе с ней, но пора было уходить.

Он обулся, поправил галстук и вдохнул, еле уловив среди запаха комнатных растений слабый аромат растопленного шоколада.

— Я ушёл!

***

После успешного выступления мама сообщила ему, что убегает к подруге, что было частым явлением, и Кайто совсем этому не удивился. Конечно, интересно взглянуть на эту «подругу», но его мать слишком быстро бегала, чтобы отвечать на вопросы.

Сегодня ему предстоит ещё одна ночь наедине с Аоко, только уже в новой обстановке с кучей сильно пахнущих цветов и дополнительного аэрозоля с лавандой. Какой бы большой не была кровать, смешение ароматов щекотало нос, и Кайто побежал наверх, открывать окно в комнате мамы, где собирался спать. Аоко выхватила его прямо у лестницы.

— Кайто–сама, Вы куда?

— В комнату, хочу окно открыть. Я спущусь позже.

— А я могу подняться? — синие глаза с такой невинностью смотрели на него, что он не мог им сопротивляться. Немножко замерев на верхней ступеньке, он проторабанил:

— Хорошо, поднимайся, если хочешь, — и исчез наверху. Аоко тем временем что–то смела с кухонных тумб, убрала что–то в холодильник и быстро запаковала небольшую коробочку с идеальным бантиком сверху. Маленькая, прямоугольная и аккуратная, синего цвета.

— Кайто–сама, — шепнув это, девушка приложилась к подарку головой, крепко прижала его к груди и побежала наверх.

***

Ветер влетел в комнату из открытого окна сразу же, как только нашёл форточку. Он всколыхнул шторки, прошёлся холодом по плечам Кайто, наряжённого в одну рубашку, которую он и так снимал, да штаны с трусами под ними, а потом ветерок легонько коснулся тонкого одеяла. Оно было почти шелковистым и толком не грело, да не обнимало и даже просвечивало. Удивляясь этому всё больше и больше, парень убрал рубашку в тумбу и взял в руки ткань, легонько сминая её.

— Лучше взять одеяло потолще, — шепнув это, парень приподнялся с кровати, и тогда дверь открылась.

Аоко зашла внутрь в коротком голубом платье вместо обычной формы. Пышная юбка даже и близко не касалась колен, а о прикрытых плечах можно только мечтать. Кажется, и лифчик тоже отсутствовал.

Этот образ напомнил ему первые дни, когда иногда он просыпался посреди ночи и, сквозь полуприкрытые веки, замечал, как она сидит у его кровати со странным выражением лица. Ещё пустым, но непонимающим, выжидающим. И Даичи рассказал ему почему.

— Аоко, я сейчас в одних штанах, — Кайто произнёс это медленно, в какой–то степени нежно. Это было предупреждение, которое она выучила. Ушли месяцы, чтобы изменить воспитанное в ней отношение к сексу.

— Да, я знаю, — сегодня она не колебалась и не уходила, а подошла ближе. В её руках небольшая подарочная синяя коробка с бантиком, от которой совсем не навязчиво пахнет шоколадом. Или от Аоко, которая вся в нём измазалась, пока готовила его, — С Днём Святого Валентина!

Она впервые что–то громко прокричала, впервые была резкой, когда вручила ему этот шоколад. Кайто покосился на подарок с удивлением, но позже взял его в одну руку, а другой коснулся банта. Тот поддался легко, за ним и обёртка: в коробке лежала одна большая плитка чёрно–белого шоколада с идеально ровными плоскими рисунками игральных карт на каждом квадрате.

— Это…

— Да. Домашний.