Там блаженствовать я будув блеске сети ледяной,пробираться, опьяненный вечной белизной,
и, стрелою из-под ветоквылетая на простор,на лучистых, легких лыжах реять с белых гор.
КОНИ
Гнедые, грузные, по зелени сыройвесенней пажити, под тусклыми дубами,они чуть двигались и мягкими губамивбирали сочные былинки, и зарей,вечернею зарей полнеба розовело.
И показалось мне, что время обмертвело,что вечно предо мной стояли эти тричудовищных коня, и медные отливына гривах медлили, и были молчаливыдубы священные под крыльями зари.
1917–1922
ЗЕРКАЛО
Ясное, гладкое зеркало, утром, по улице длинной,будто святыню везли. Туча белелась на мигв синем глубоком стекле, и по сини порою мелькалаласточка черной стрелой… Было так чисто оно,так чисто, что самые звуки, казалось, могли отразиться.Мимо меня провезли этот осколок живойвешнего неба, и там, на изгибе улицы дальнем,солнце нырнуло в него: видел я огненный всплеск.
О, мое сердце прозрачное, так ведь и ты отражалов дивные давние дни солнце, и тучи, и птиц!Зеркало ныне висит в сенях гостиницы пестрой;люди проходят, спешат, смотрятся мельком в него.
10 января 1919
НОЧЬ
Как только лунные протянутся лучи, всплывает музыка в аллее…О, серебристая, катись и рокочи все вдохновенней, все полнее!..
Порхает до зари незримая рука по клавишам теней и светаи замедляется, ленива и легка… Последний звук, — и ночь допета…