Горное селение

Кто сказал, что наушничать да сплетничать нехорошо? Не принеси Пася недобрую весть, обрушилась бы та на семью внезапно, и кто знает, чем бы кончилось дело? А так Арчен доказал, что он мужчина и глава семьи. А что мужчина покуда маленький, то и семья невелика.

— Призовут тебя к ответу, — внушал Арчен матери, — ты ничего не знаешь, нигде не была, ничего не видела. Ртуть в лавке покупал я, яму в лесу копал я, воду в яме отравил тоже я, а ты в лесу вовсе не бывала, а моих делах знать не знаешь, ведать не ведаешь.

— Как же я могу на тебя сваливать…

— Сможешь. Меня так и так накажут, а ты признаешься хоть в чём-то, тебя из селения выгонят, и Лурка без тебя пропадёт. Не обо мне и не о тебе надо думать, а о Луре. Мы с тобой большие, а она маленькая.

— Я тоже взрослая, — сказала Лура, зачерпнув побольше чечевицы со дна миски.

Глава 4

Совет селения, решавший все важные вопросы и выносивший приговоры преступникам, собрался на том самом склоне, где мальчишки играли в палку. Сделано так не с проста ума. Под открытым небом совет подолгу заседать не станет, тем более что на склоне сидеть не на чем.

Арчена привели на судилище связанным. Хорошо хоть Мураву с Лурой на суд не приволокли, сумел Арчен отплеваться, взявши всё на себя.

— Люди, — начал лавочник Порш, — вот перед вами явный злодей и вредитель смирной жизни, который навёл смертную порчу на моего сына младенца Никола.

— Этот младенец постарше меня будет! — выкрикнул Арчен.

— Заткни пасть и отвечай только, когда тебя спрашивают. А покудова пусть отвечает тётка Пухана. Отвечай, как на духу: чем окормили Никола?

Промеж лавочника и лекарки сыздавна тлело недоброжелательство, и они не собирались его скрывать даже ради такого лакомого дела, как возможность засудить нахала Арчена.

— Кто ты такой, — подбоченясь, ответила Пухана, — чтобы тута допрос вести? Это дело деда Хроста, а не твоё.

— Ты, баба, никак с глузду съехала. Дед Хрост от старости себя не помнит, где ему дело разбирать по обычаю и совести. Вот и приходится мне за всё опчество стараться.

— Будет тебе. Видим, как ты стараешься и ради кого. Чего спросить-то хотел?

— Ты Николу пользовала. Верно ли, что его окормили белой ртутью?

— Видали? Чушь городит и не краснеет. Да если бы его ртутью окормили, он бы сейчас в могилке лежал. А у него только руки пострадали.

— Что же, ему руки белой ртутью обмазали? — спросил Порш, белой ртутью торговавший, но о её свойствах, почитай что, ничего не знавший.

— Да-да! — закричал Никол. — Он грозился меня ртутью отравить. Все мальчишки слыхали.

Из всех мальчишек на судилище был один только Кудря, который уже считался взрослым.

— Было такое? — спросил лавочник.

— Было, — негромко ответил Кудря. — Угрожать — угрожал, но не отравил, ушёл без драки.

— Об этом судить нам. К тому же, замах хуже удара. Теперь пусть ответит тётка Пухана. Верно ли, что на руки Никола попала белая ртуть, отчего и приключилась ужасная болезнь?

— Порш ты есть, и разум у тебя паршивый. Прямо так руки белой ртутью обмазать, язвы бы появились до самой кости, а там и смерть не замедлила. Тут отравитель особое снадобье использовал. Варил яд на белой ртути, а рецепт уже с него надо спрашивать.

— Что-то ты много в этих чародействах понимаешь. Откуда у тебя такие знания?

— Я же тебя не спрашиваю, откуда у тебя в лавке такие зелья. Твой сынуля вполне мог в яд вмазаться, из дому не выходя.

— Я на то и лавочник, что у меня в лавке всё есть, а не только соль да сахар. И без спроса и денег никакой посетитель не сможет никакого товара коснуться.

— А я на то и лекарка, чтобы знать, отчего какая хворь приключается, и чем её пользовать.

— Будет вам собачиться, — произнёс толстый Барук. — Решайте, что случилось, кто виноват, и как его наказывать. А людям по домам пора. Обед стынет.

У каждого в селении был свой недоброжелатель. Нашёлся такой и у Барука.

— Тебе бы только об обеде думать! — съязвил Хель, мужик вредный и въедливый. — Пускай нам Никол самолично объявит, где он мог такую заразу подцепить.

— Ни сном, ни духом! — заныл Никол. — Нигде не был, никуда не совался, а вот он подошёл ко мне и говорит: «Наплачешься ты у меня!» — и палкой по рукам ударил.

В толпе угрожающе загудели, а Арчен крикнул:

— Врёшь! От первого до последнего слова — всё брехня!

— Раз так, — возгласил Хель, — послушаем твою брехню. Говори, как, по-твоему, дело было.

— Чего слушать злодея? — закричал Порш. — Казнить его беспощадно, пока он и на нас порчу не навёл!

— На всю громаду, поди, не наведёт. Пусть говорит!

— Мне нет и не было никакого дела до Никола, — начал Арчен. — Я занимался своим колдовством и для этого ушёл подальше от людей. Я не думал, что кто-нибудь сунется за мной в лес. Угодно, наказывайте меня за то, что я был в чаще, но больше я ни в чём не виновен. А вот Никол соследил меня в лесу и полез в чужое колдовство, за что и поплатился.

— Неправда! — взвыл Никол, дважды битая задница которого почуяла новую порку.

— Врёшь! — в тон Николу взревел Порш. — Мой сын никогда не окажется в лесу!