Горны Империи

Денис кивнул зачарованно-сосредоточенно. Теперь он заметил множество дорог от поселка через лес – к скалам, в которых тоже виднелись какие-то строения. Людей различить было нельзя, но те самые автопоезда, которые так часто встречались в дороге, видны были – ползли серебристыми жучками.

На первом повороте серпантина проплыл мимо плакат:

«Поселок Седьмой Горный приветствует дисциплинированного водителя. Не спешите, у нас плохое кладбище».

– Юмор ничего, – заметил Борис Игоревич, крутя руль. – А вот интересно, встретят нас или нет?

– А что, могут не встретить? – оскорбленно вскинулся Денис.

Отец усмехнулся ему:

– Дениска, если не встретят – то все нормально. А если встретят – значит, Бахурев еще не всех кротов в своем окружении передавил…

– Да вон, уже встречают, – озабоченно сказала Валерия Вадимовна. – Не задави, Борька!

Денис сперва не понял, кого мама имеет в виду. Но отец тормознул и, высунувшись из рывком опущенного (в дверце что-то натужно взвизгнуло) окна, рявкнул:

– Жить надоело?!

– Не-а! – раздалось снаружи звонко-веселое – и Денис, открыв дверь со своей стороны, изумленно увидел возле левого крыла «Ижоры» мальчишку – наверное, он рванул с обочины, где его Валерия Вадимовна и заметила – в отличие от своих мужчин.

Мальчишке было лет восемь-десять, не больше. Тощий, как составленный из спичек, грязный до невероятия, с волосами неопределенно-серого цвета, босой, он, тем не менее, выглядел неожиданно веселым – под стать голосу. А серые глаза смотрели из-под замусоленных прядей с живым интересом и открыто.

– Ну, раз вы все равно остановились, то я вам спою, – деловито заявил мальчишка.

Борис Игоревич даже с некоторой растерянностью оглянулся на семью; Денис засмеялся, а Валерия Вадимовна начала выбираться из машины.

– Тем более что, вижу, вы приезжие, – продолжал мальчишка, – и надо поддержать честь родных мест.

И, не интересуясь мнением приезжих, он вдруг затянул – неожиданно чистым, красивым голосом, как у солиста Большого Имперского Детского Хора:

То не сплетня вам, друзья,
Знающие люди
Говорят – «Энергия»
Солнца – ох! – не любит!
Ведь оно, как ни крути,
Ни хера ни стоит,
За долги не отключить
Солнце золотое!

Мчится солнце сквозь года,

Круг за кругом вертит,
И назло всем господам
На халяву светит!
И плевать ему, друзья, —
В небе ярко-синем.
Капитализация
Перед ним бессильна!

– Стой, погоди! – Третьяков-старший поднял руку.

Мальчишка понятливо заткнулся и предложил:

– Есть казачьи песни, городской романс, военные песни… На немецком могу спеть.

– Да нет, ты скажи, откуда ты эту-то знаешь? – настаивал штабс-капитан.

Мальчишка сощурил глаза:

– Да так. Слышал. В выходной мужик один на рыночной площади пел. А я песни хорошо запоминаю.

– Зовут тебя как? – спросила через капот машины Валерия Вадимовна.

Мальчишка охотно ответил:

– Володькой… – И добавил искренне, широко улыбнувшись: – Какая вы красивая…

– Разве твоя мама не красивая? – спросила осторожно женщина.

Володька потускнел, но немного, даже улыбаться не перестал:

– У меня нет никого. Я с бабкой живу, она даже не родная.

Борис Игоревич подал мальчишке несколько купюр.

– Спасибо! – Мальчишка снова заулыбался светлей, ловко сунул деньги куда-то в лохмотья. – Могу еще спеть за такое!

– Мы бы послушали, но спешим, – с сожалением сказала Валерия Вадимовна и первой, неожиданно поспешно села в машину.

В боковое стекло Денис видел, как мальчишка стоит на дороге и от души машет рукой вслед.

– Здорово поет, – сказал Денис, садясь прямей. – Ма-а…

– Ничего, – коротко ответила она.

– Как ничего, когда ты плачешь?

– Глупости, Денис, – отрезала женщина.

Навстречу проехал автопоезд. Дальше дорога оказалась пустынной, и через полчаса Третьяковы въехали в поселок.

…Если Денис думал, что уже видел человеческое убожество на окраинах Верного – он ошибся.

Мальчишка прилип носом к боковому стеклу «Ижоры». Временами ему казалось, что они едут по каким-то руинам… но на самом деле через пару секунд до него доходило, что это не руины, а черт-те из чего слепленные, слаженные, сгроможденные и непонятно почему держащиеся хижины. Кое-где поднимались над ними тонкие дымки – наверное, готовили еду. Передвигались какие-то старики и старухи – сомнамбулически медленно, неясно куда. На повороте дороги, около грязной лужи, играли голые дети – много, не меньше десятка, трех-пяти лет, не старше, не поймешь, мальчишки или девчонки. Те, кто постарше, первым делом обкидали машину грязью и, похватав младших, сыпанули кто куда.

– Так, – железным голосом произнесла Валерия Вадимовна. – Останови…

– Ну уж нет, побереги запал, – вроде бы шутливо сказал Борис Игоревич.