Горны Империи

Ни разу за все свои тринадцать лет он не видел таких людей наяву. Это казалось чем-то из кино – толпа, совершенно потерявшая подобие человеческого облика. Именно потому, что это казалось кино, ведь нельзя по-настоящему испугаться.

Стоя на крыльце, Денис изумленно смотрел на черные кричащие рты, на поднятые кулаки, на безумные глаза – и не знал, что ему делать. Потом он понял одно – мама стоит между крыльцом и этими людьми. Высокая, очень прямая. В форме, с кобурой на поясе, но без оружия в руках. И не двигалась.

– Понаехали!

– Суки сытые!

– Открывай шахту, блядища!

– Нам что – подыхать?!

– Мотай к себе на х…й!

– Шахту открывай!

– Бей ее, мужики, курву гладкую!

– Шахту открывай!

– Жрать нечего!

Денис соскочил с крыльца и подбежал к матери. Встал рядом. И вот тогда – испугался. Не за себя, за маму, – но испугался до дрожи. Слишком близко оказалась толпа, слишком жутко пахло от нее слепой, страшной ненавистью, которая хочет одного – найти цель, объект… и, кажется, уже нашла. С расстояния пяти шагов мальчишка, загородивший мать, смотрел в нечеловеческие лица, словно изуродованные какой-то болезнью. Потом его рука сама нашарила за ремешком шортов под рубашкой «Байкал»… и он услышал спокойный голос матери:

– Дениска, не смей. Они слепые.

Мальчишка оглянулся на нее.

Валерия Вадимовна стояла неподвижно-спокойно, только чуть щурилась. И в ее глазах был не гнев, не страх…

Нет. Там была неизмеримая бездна сострадания и горя.

Тогда он повернулся к толпе и тоже стал смотреть.

И увидел!

Да, это были страшные лица. Нечеловеческие лица. Лица средневековых химер. Но… за их гневом, за их злобой не было злой осознанности, не было злой мысли. Была только тоскливая пустота, которую нужно заполнить хоть чем. Хоть такой же пустой злобой. Эти люди просто не знали ничего другого. Они не умели ничего другого – только тупо работать и тупо ненавидеть. Их не научили!!!

Но его-то. Его – научили.

Он отвел руку от пистолета. И просто встал перед матерью, водя взглядом по безумным лицам.

Люди, стойте, люди. Люди, слушайте, люди. Люди, мы не хотим вам зла!!!

И становилось тише… тише… тише. Лишь в задних рядах все еще орали несколько глоток – и Денис, посмотрев туда, увидел других. Явно наспех переодетых, явно сытых, с ненавидящим страхом в глазах продолжающих изрыгать скверную брань и угрозы.

Остальные замолкали. Страшные маски текли с них под взглядами женщины и мальчика. Оставались усталые, измученные жизнью человеческие лица.

«Не ударит? Не попадет? Может быть – нет. На этот раз, наверное – нет. Но впереди еще столько гроз…» – мелькнули в голове Дениса строки из какой-то древней книги, автора которой он не запомнил… а слова – слова запомнились почему-то. И всплыли сейчас…

И вот – стало совсем тихо. И в этой тишине прозвучал голос Валерии Вадимовны. Немного насмешливый и сожалеющий:

– Ну, что же вы? Мужчины? Вон вас сколько. Давайте. Убейте. Меня убейте, сына моего – тоже убейте. Не бойтесь. Вас карать никто не станет. Никакие «витязи». Никто. Больных людей не карают. Их лечат. Даже если они этого не хотят.

– Ты пропаганду кончай! – крикнули из задних рядов. – Ты скажи, стерва, чего вы рабочим людям…

– Выходи сюда, рабочий человек! – повысила голос Валерия Вадимовна. – Сюда выходи, дай людям на тебя поглядеть!

Сзади произошло какое-то движение, но никто не появился.

– Тогда слушайте! – она положила руки на плечи Денису. – Вот мой сын. Ему тринадцать лет. Так ли выглядят ваши дети? Вот я. Мне тридцать пять. Так ли выглядят ваши жены? А вот – вы сами. Передо мной. Настоящие… – она полоснула взглядом задние ряды, – …рабочие люди. Вот у тебя силикоз. И у тебя. И у тебя. У тебя рак, еще операбельный. Сказать, что у тебя?!

Толпа слегка подалась назад, как от колдуньи, прошел глухой ропот, но снова стало тихо, когда Валерия Вадимовна опять заговорила:

– И вы хотите, чтобы я дала вам подохнуть? И вашим женам, и детям вашим? Так вот… – она рубанула воздух рукой. – НЕ ДАМ!!! И шахту никто не посмеет открыть, пока не будут выполнены мои условия: вентиляция, спецодежда – в перспективе скафандры, фильтры, охладители, фельдпункт, смены по четыре часа, усиленное питание и ни единого ребенка младше четырнадцати в шахте!

– Во? – сказал кто-то не зло, а удивленно. – А куда их? Дома сидеть им, что ли?

– В школу, дубина, – проникновенно сказала женщина. – В школу, чтобы такими долбаками не выросли, как ты.

В толпе в нескольких местах засмеялись добродушно.

– А кого-то – уже и лечить, – продолжала женщина, отстраняя Дениса. – На курорты.

– А жить-то нам на что?! – агрессивно, но без истеричной злобы спросил еще кто-то.

– А пока все это будут делать – компания будет вам платить! И платить хорошо! – заявила Валерия Вадимовна.

Снова смех. Уже сожалеющий.

– Ага, заплатят они!

– Никуда не денутся! – снова крикнула Валерия Вадимовна. – Вот их мы и за мотню взять можем!