Горные дороги бога

На мгновение мне захотелось убить Керра. Хотя бы один раз. А лучше два, и без передышки. Что я знал о своем собственном чине? Да ничего. Кроме якобы безграничной свободы в решениях. Не было никакой присяги или клятвы на верность, только невнятные разговоры. Никто не зачитал мне список прав и обязанностей, который непременно должен был существовать, если только…

Если только Смотритель и вправду не являлся сам себе и Дарохранителем, и Божем, и Боженкой.

Я сразу решил, что должен опекать дольинцев, как любящий родитель. Но для меня-то несение службы давно уже стало необоримой привычкой. А как Роалдо Лиени получил свой нынешний чин? Кем был этот человек до приезда в Ганна-Ди? Носил знак, серебряный или золотой? Не верю. Тогда проще было соорудить здесь Наблюдательный дом, пусть и крохотный, как в том же Руаннасе. И предзвенником не мог быть, потому что из них только одна дорога — в Цепи. Разве что дозвенником?

Я часто встречал таких во время службы. Унылых, скучных, дурковатых или озлобленных на всех и вся. В Сопроводительном крыле дозвенников было немного, но и их хватало, чтобы жизнь не казалась легкой. Они не могли продвинуться дальше, чем находились. Иногда в силу происхождения и способностей, но как раз эти несчастные были вменяемее остальных. А вот те, кому отказали в продвижении капризом начальства, почти всегда превращались в чудовищ. И понятно почему. Я бы тоже сошел с ума, каждый день перенося кипу бумаг из одного конца коридора в другой и зная, что мои труды на самом деле никому не нужны. Если такой дозвенник волей случая стал вдруг Смотрителем…

Нет, хочется все же верить в лучшее.

— Итак, держательница воспользуется смертью одного из… А кстати, кто они такие, эти стражи божьи?

— Воспитанники кумирни. Их родители получили за них немного монет. В тот год как раз был неурожай, и многие крестьянские семьи были готовы на все, чтобы выжить.

— Почему же им не помог совет поселения? Ссудить едой или деньгами разве трудно было? Ведь это же прибыльная вещь — должники.

Прибоженный рассеянно кивнул:

— Прибыльная… Только те бедняки были не из Ганна-Ди. Они жили на межселенных землях.

— И им не у кого было искать помощи, кроме как…

— У того, кто сам принадлежит только границам Дарствия, — закончил мою мысль он-она.

Умно. За горсть медяков у таких, в сущности, почти бесправных людей можно купить, а значит, получить в полную собственность все что угодно. Даже послушных слуг. Хотя вернее было бы называть их рабами.

— Это не должно нравиться людям.

— Тем, кто продался? Почему? Они сыты, у них есть крыша над головой. А детство осталось где-то позади и кажется чем-то вроде дурного сна.

— Нет, я говорю о других. О жителях поселения.

Губы прибоженного скривились в подобии улыбки.

— А, им… Конечно, не нравится. Но выбора нет, особенно после того, как Смотритель стал открыто поддерживать держательницу. Он ведь может делать что хочет. Пожизненно.

— Даже если его действия идут вразрез с обязанностями?

— А у Смотрителя есть какие-то обязанности? — искренне удивился он-она.

— Вообще-то…

Опять перестал понимать происходящее. Или Блаженный Дол живет по законам, не повторяющимся более нигде во всех землях Дарствия, или местные жители не понимают, что вправе не только выполнять, но и требовать.

— Люди и земли вверяются Смотрителю в безраздельное попечение до самой его смерти, — тем временем процитировал прибоженный какую-то хорошо знакомую ему бумагу.

Попечение, да. Но какие разные вещи можно понимать под этим словом…

— Бож с ним. Вернемся к главному. Убитый будет предъявлен перед советом поселения?

— Вне всякого сомнения. Как жертва чужаков, если не удастся убедить всех в обратном.

Или хотя бы посеять сомнения — вот это самое вероятное.

— Есть только одна трудность… Большая, — чуть приуныл прибоженный.

— Что за трудность?

— Орудие убийства.

Ах да, идол.

— А что такого?

— Держательница будет настаивать, что это преступление не только против людских законов, но и против веры.

— Пусть настаивает.

Он-она посмотрел на меня с подозрением:

— Разве это не осложняет дело?

Я позволил себе не отвечать. Только улыбнулся. И похоже, моя улыбка окончательно успокоила прибоженного. Настолько, что тот повернулся к двери, собираясь уходить, но прежде предупредил:

— На вашем месте я бы не пытался выходить этой ночью даже во двор. Стражи расставлены у всех входов и выходов, а они могут подумать… всякое.

— Разбирательство состоится завтра?

— Утром. Или днем. Как решит Смотритель. Но вряд ли у него получится долго тянуть время.

Если влияние держательницы действительно значимо, все начнется так рано, как только возможно. Значит, стоит лечь и попытаться выспаться всласть. А чтобы сон не прерывался размышлениями, осталось задать последний вопрос:

— Зачем все это нужно вам?

— Что нужно? — обернувшись, приподнял брови прибоженный.

— Мешать начальнице всеми силами, рискуя кучей жизней, но в первую очередь своей?