Город

И ведь это из-за мутантов небольшой отряд мутированных псов до сих пор практически не принес почти никакой пользы своему старшему брату, человеку. Потому что псы больше ста лет заняты слежкой, выполняют роль полицейских отрядов, которые держат под наблюдением мутантов.

Поглядывая на видеофон, Вебстер оттолкнул назад кресло, выдвинул ящик стола, достал папку.

Потом нажал рычажок, вызывая секретаря.

– Слушаю, мистер Вебстер.

– Я пойду к мистеру Фаулеру, – сказал Вебстер. – Если будет вызов…

– Если будет вызов, сэр, я вам тотчас сообщу. – Голос секретаря чуть дрожал.

– Благодарю.

Вебстер опустил рычажок.

«Уже прослышали, – сказал он себе. – Все до единого на всех этажах навострили уши, ждут новостей».

Кент Фаулер сидел, развалившись в кресле, под окном своей комнаты и смотрел, как маленький черный терьер ретиво копает землю в поисках воображаемого кролика.

– Учти, Пират, – сказал Фаулер, – меня ты не обманешь.

Пес остановился, глянул на него, весело оскалясь, ответил возбужденным лаем, потом снова принялся копать.

– Рано или поздно все равно не выдержишь, проговоришься, – объявил Фаулер. – И я тебя выведу на чистую воду.

Пират продолжал рыть землю.

«Хитрый чертенок, – подумал Фаулер. – Умен не по летам. Вебстер напустил его на меня, и он играет свою роль на совесть. Ищет кроликов, пачкает в кустах, чешется – обыкновенный пес, да и только. Но меня-то ему не провести. Никто из них не проведет меня».

Хрустнул камешек под чьей-то ногой, и Фаулер поднял голову.

– Добрый вечер, – поздоровался Тайлер Вебстер.

– Я уже заждался вас, – сухо ответил Фаулер. – Садитесь и выкладывайте. Без экивоков. Вы мне не верите?

Вебстер опустился в кресло рядом, положил на колени папку.

– Я понимаю ваши чувства, – сказал он.

– Сомневаюсь, – отрезал Фаулер. – Я прибыл сюда с сообщением, которое казалось мне очень важным. Прибыл с отчетом, который дался мне дорогой ценой, вы и не представляете, чего мне это стоило.

Он сгорбился в кресле.

– Да поймите вы, все то время, пока я нахожусь в человеческом обличье, для меня духовная пытка.

– Сожалею, – ответил Вебстер, – но мы должны были удостовериться, должны были проверить ваш отчет.

– И проверить меня?

Вебстер кивнул.

– Пират тоже в этом участвует?

– Он не Пират, – мягко сказал Вебстер. – Вы его обидели, если назвали Пиратом. Теперь у всех псов человеческие имена. Этого зовут Эльмер.

Пес перестал копать землю и подбежал к ним. Сел возле Вебстера и потер грязной лапой вымазанные глиной усы.

– Ну, что ты скажешь, Эльмер? – спросил Вебстер.

– Он человек, никакого подвоха, – ответил пес, – но не совсем человек. Только не мутант. Что-то еще. Что-то чужое.

– Ничего удивительного, – сказал Фаулер. – Я пять лет был скакунцом.

Вебстер кивнул:

– Какой-то след должен был остаться. Это естественно. И пес не мог не заметить этого. Они на этот счет чуткие. Прямо-таки медиумы. Мы потому и поручили им мутантов: как бы ни прятались, все равно выследят.

– Значит, вы мне верите?

Вебстер перелистал лежащие на коленях бумаги, потом осторожно разгладил их.

– Боюсь, что да.

– Почему «боюсь»?

– Потому что вы величайшая из опасностей, которые когда-либо угрожали человечеству.

– Опасность?! Да вы что! Я предлагаю вам… предлагаю…

– Знаю, – ответил Вебстер. – Вы предлагаете рай.

– И это вас пугает?

– Ужасает. Да вы попробуйте представить себе, что будет, если мы объявим об этом народу и люди поверят. Каждому захочется улететь на Юпитер и стать скакунцом. Хотя бы потому, что скакунцы, похоже, живут по нескольку тысяч лет. Все жители Солнечной системы потребуют, чтобы их немедленно отправили на Юпитер. Никто не захочет оставаться человеком. Кончится тем, что люди исчезнут, все превратятся в скакунцов. Вы об этом подумали?

Фаулер нервно облизнул пересохшие губы:

– Конечно. Другого я и не ожидал.

– Человечество исчезнет, – ровным голосом продолжал Вебстер. – Исчезнет накануне своих самых великих свершений. Испарится. Все, чего удалось достичь за многие тысячелетия, насмарку.

– Но вы не знаете… – возразил Фаулер. – Вам не понять. Вы не были скакунцом. А я был. – Он ткнул себя пальцем в грудь. – Я знаю, что это такое.

Вебстер покачал головой:

– Так ведь я не об этом спорю. Вполне допускаю, что скакунцом быть лучше, чем человеком. Но я никак не могу согласиться с тем, что мы вправе разделаться с человечеством, променять все, что было и будет совершено человеком, на то, что способны совершить скакунцы. Человечество продвигается вперед. Может быть, не с такой легкостью, не так мудро и блистательно, как ваши скакунцы, зато мне сдается, что в конечном счете мы продвинемся намного дальше. У нас есть свое наследие, есть свои предначертания, нельзя же все это просто взять да отправить за борт.

Фаулер наклонился вперед.

– Послушайте, – сказал он. – Я все делал честь по чести. Пришел прямо к вам, во Всемирный комитет. А ведь мог обратиться к печати и радио, чтобы припереть вас к стене, но я не стал этого делать.

– Вы хотите сказать, что Всемирный комитет не вправе решать этот вопрос? Что народ тоже должен участвовать?

Фаулер молча кивнул.