Город

В антракте Степан скучал, слоняясь по коридорам. Толпа немного сбила его спесь, так беззаботно уничтожила его, что он в конце концов начал жалеть себя, цепляясь за обломки чувства собственного величия. В конце концов он зря волновался. Но он — писатель. Это несомненно, и все эти рожи должны его мало беспокоить. Среди них, наверное, нет ни души, читающей книги.

Не зная, как избавиться от чувства одиночества, Степан подошёл к столику лотереи-аллегри в пользу беспризорных. Хорошенькая продавщица встретила Степана весьма приветливо.

- Билет? Пожалуйста. Двадцать копеек.

Степан посмотрел на вино, конфеты, пудру, ножики, шкатулочки и прочие выигрыши и вытянул из ящика билет, который оказался пустым.

— Ещё возьму, — сказал он.

Но лотерея имела целью помогать детям, а не раздавать каждому встречному бутылки портвейна за двадцать копеек.

- Ещё один, — не унимался Степан.

После четвёртого билета возле Степана столпилось несколько человек, привлечённых весёлым смехом лотерейщицы и видом неутомимого благотворителя.

— Очевидно, они все пустые! — промолвил молодой писатель, притворяясь потерявшим надежду на выигрыш. Он вынул шестой билет под смех порядочного сборища, заинтересованные взгляды которого доставляли ему большое удовольствие.

— О, нет, - вам просто не везёт… вам везёт, верно, в другом, — лукаво ответила лотерейщица, даря ему чарующие взгляды во имя комиссии помощи беспризорным.

Взяв девятый билет, он обернулся к зрителям и, красный от волнения, развернул его, высоко подняв перед собою. Хохот поднялся над толпой — этот билет тоже оказался пустым.

Степан с видом победителя поглядел на море голов, столпившихся в проходе, мешая движению. Удивлённая публика останавливалась, узнав, что этот высокий чудак берёт двадцать третий билет. Со стороны подплывала блестящая каска пожарного.

— Я беру билет, — прозвучал вдруг женский голос.

Пока Степан рылся в кармане, молодая девушка опустила руку в предательскую коробку.

Выиграв соску, она торжественно вручила её Степану под радостный хохот и аплодисменты толпы, спешившей в зрительный зал. Антракт кончился.

Второе отделение симфонического концерта молодой человек слушал ещё невнимательней, чем первое, не то от стыда, не то от возбуждения. Лицо его горело. Глупо валять перед людьми дурака. И сердце его грызло неприятное чувство, тем более, что от пяти рублей, взятых из дому, у него осталось только две серебряных монетки. Лежавшая в кармане соска мучила его, и он тихонько бросил её под кресло.

Мрачный вышел Степан из оперного театра и остановился у крыльца закурить. Дважды знаменательный день его жизни закончился совсем глупо.

— Разрешите прикурить? — услышал он знакомый голос и увидел девушку, подарившую ему соску.

Степан страшно обрадовался и заволновался, словно увидел кого-то, с кем связаны самые светлые надежды. Он учтиво зажёг для девушки отдельную спичку и пошёл рядом с ней.

— Уже закурила, — заметила она, когда он свернул одновременно с ней на улицу Ленина.

— Я хочу поблагодарить вас за подарок, — промолвил Степан, немного подумав.

— Пожалуйста! Сосите её на досуге.

Он посмотрел на девушку, поражённый её задорным тоном. Маленькая, худенькая, в смятой шляпке. Молодой человек остался недоволен, сравнив её с собой, но тем не менее осторожно взял её под руку, когда пришлось переходить улицу. Она исподлобья взглянула на юношу, отняла руку и пошла дальше чётким военным шагом.

— Чего же вы молчите? — спросила она, сворачивая в Гимназический переулок.

— А как вас зовут? — нерешительно спросил Степан.

— А вам какое дело? — сурово ответила девушка.— Меня зовут Зоськой, — добавила она, смилостивившись.

— Зося… — начал Степан.

— Меня зовут Зоська, Зоська! — нетерпеливо повторила она, сворачивая к дверям.

Молодой человек пошёл за нею, смутно надеясь, что на лестнице темно и он сможет поцеловать её, хоть этим вознаградить себя за напрасно потраченные деньги. Но девушка, словно догадываясь о его желании, взбежала на первый этаж и защёлкала ключом.

— Бонжур! — насмешливо крикнула она, исчезая.

II.

После многих поправок и подчисток на листе осталось несколько слов, как будто бы вполне приличных.

«Уважаемые товарищи, в последнем номере вашего журнала напечатан мой рассказ. Напишите, пожалуйста, не нужно ли вам ещё рассказов, я могу прислать. Мой адрес: Киев, Львовская улица, 51, квартира 16. Стефан Радченко».

Потом, подумав немного, он решил, что факт напечатания его произведения в журнале так очевиден, что ссылаться на него излишне. И строчку об этом он вычеркнул. Ещё рассудив, он признал оскорбительным для

собственного достоинства навязываться со своими рассказами, и после нового сокращения письмо приобрело вид, который его вполне удовлетворил.

«Уважаемые товарищи. Мой адрес: Киев, Львовская улица, дом 51, квартира 16. Стефан Радченко».

Переписав эти строчки в двух экземплярах, Степан отослал их в журналы — один харьковский, другой киевский — и почувствовал глубокое облегчение.