Город

Несколькими месяцами ранее Рийс сражался на северо-востоке, у Облачного хребта, где горожанам противостояла союзная армия одризийцев и племенных отрядов фкени. К тому времени Ночные Ястребы вели военные действия уже больше трех лет, и этому тяжкому испытанию не видно было конца. Синие, чуть что, отступали в непролазные горы, в лабиринты узких троп, тупиковых ущелий, пещер и тоннелей, тогда как войска Города могли рассчитывать лишь на ненадежную защиту реки Симиос. Товарищи Рийса гибли один за другим, в том числе сложил голову и его брат Парр. И все равно о возможной замене Первой Несокрушимой и пехоты, которую поддерживали конники, не было даже слухов.

Поэтому Рийс испытал чувство смутного облегчения, когда узнал, что его вместе с сотней Ночных Ястребов отрядили на усиление Тысячи, которая охраняла императора при его выезде по неведомым делам из Четвертых Восточных ворот. Сел на лошадь и двинулся в путь, избегая взглядов людей, остававшихся, в сущности, на погибель.

Иллюзий по поводу того, что они охраняют подлинного императора, Рийс не питал. Он ведь не первый год пристально наблюдал за Бессмертным. Ну, насколько это возможно для солдата, не покидающего передовой, в то время как император почти не выходит из дворца. Рийс давно пришел к заключению, что у императора было несколько заместителей-двойников. Он никогда не забывал своего детского обета, но по мере взросления эта мечта уходила все дальше. И вот теперь он просто обрадовался возможности денек-другой передохнуть от сражений. Так – своего рода безобидное развлечение…

Он ехал чуть позади императорской кареты, рядом с рыжеволосой наездницей из отряда Диких Котов. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как двигались на седле ее ягодицы. «Вот бы я был тем седлом, – размышлял он лениво, – а она сидела бы верхом… влажная, теплая…»

И тут-то грянул гром, от которого он сразу оглох!

Он пытался успокоить перепуганного коня, но раздался второй, еще более сильный взрыв. Люди и лошади полетели в разные стороны, точно смятые куклы.

Рийса вынесло из седла, он на какое-то время утратил все чувства и подумал: «Вот тут мне и конец!» Потом пыль немного улеглась, ощущения начали возвращаться к нему, и он вновь увидел ту рыжую – она каким-то образом удержалась на лошади. Рийс, плававший еще вне реальности, мог только наблюдать, а она нагнулась с седла и этак небрежно отсекла вражью руку с мечом, пытавшуюся пропороть брюхо ее коню.

Неприятельские солдаты в самом прямом смысле слова выскакивали из-под земли. Происходило это небыстро, потому что им мешали тела мертвых и умирающих людей вповалку с конями, и рыжая вполне успешно прорубала себе путь. Синие ничего не могли ей противопоставить, Рийс смотрел и отчетливо понимал, что тоже не справился бы с ней.

Потом Рийс кое-как поднялся. Он по-прежнему ничего не слышал, это заставляло его без конца озираться: сзади то и дело мерещились нападающие. Рийс поискал глазами лошадь, но увидел только мертвых и покалеченных. Возле обломков черной кареты лежал воин-синяк, из полуоторванной ноги хлестала кровь… Рийс подошел, перерезал ему горло и сразу почувствовал себя лучше. Из клубов густой пыли прямо на него рысью выбежал конь. Рийс свистнул, но тут же сообразил, кто конь, вполне вероятно, тоже оглох. Он помахал рукой, подзывая лошадь командой, известной всем коням Ночных Ястребов. К его удивлению, лошадь послушно подошла. Рийс вскочил в седло и дал шпоры. Где та женщина?

Когда он наконец ее увидел, она сидела на корточках возле раненого: у парня была сломана рука, перелом выглядел скверно. Воительница сняла шлем, густые медные пряди трепал ветер. Пока Рийс любовался, она подхватила волосы и кое-как свернула их в узел на затылке, чтобы не мешали. Эти волосы… суровый профиль… богиня-воительница, да и только! Правда, богиня достаточно грязная от пыли и пота. Вот она дружески тронула раненого за уцелевшее плечо. Парень тоже носил доспехи Диких Котов. Может, любовник? Женщина встала и начала оглядываться. Ее взгляд скользнул по Рийсу, будто по пню, и она зашагала прочь. Рийс посмотрел на раненого. Тот сидел, откинув голову и закрыв глаза, ему было больно…

«Да я же знаю его!» – вздрогнув, сообразил Рийс.

– Эван? – спросил он, подойдя и опустившись на корточки.

Солдат устало приподнял веки, но никакого узнавания в его глазах не отразилось. По серому лицу струился пот, он нянчил больную руку. Рана выглядела плачевно: сквозь кровавую плоть выпирала белая кость.

– Эван, это я, Рийс…

За годы, минувшие с той ночи клеймения, они сталкивались несколько раз, даже какое-то время вместе служили.

Эван сморгнул пыль с ресниц и наконец-то кивнул.

– Сукин ты сын, – пробормотал он с чем-то похожим на свое обычное выражение. – Живой еще, значит, а, Рийс? Вроде как за лошадьми навоз грести подрядился?

Рийс расплылся в улыбке. Здорово было снова повидать Эвана.

– А где Парр?

Этот вопрос Рийсу успел надоесть. Они с братом служили бок о бок больше двадцати лет. С тех пор как тот погиб, люди только и делали, что спрашивали: а где Парр?

– Нету его, – ответил он коротко.