Город

После смерти она собиралась стать злым духом, гуй, и нести хаос и беспорядок. Ее энергии должно было вполне хватить на то, чтобы пойти и убить всех родственников и друзей Абэ.

Маг снова не ответил. Закончив приготовления, он встал, подошел к Хэй и положил бумажку ей на грудь.

— Эти заклинания не дадут тебе возродиться в виде призрака, — наконец заговорил Абэ Ясутика. — Надеюсь, что в следующем воплощении ты не причинишь столько зла. В последние секунды очисти ум от зла и ненависти, так ты сможешь надеяться на лучшее перерождение.

— Ну уж нет! Я останусь и буду мстить! — Хэй чувствовала тяжесть бумажки на своей груди, та была будто большой камень.

Хусянь физически ощущала, как этим камнем обе ее души будто склеило вместе, так что Абэ, видимо, не врал. Из глаз у лисы потекли слезы.

— Не плачь, — колдун сделал такой жест, будто хотел вытереть ей щеку, но потом отдернул руку. — И прости меня. Я по-другому не могу поступить. А вчера я только наложил одно заклинание, делающее всякого, кто войдет в хижину, беспечным. Ты поэтому не спросила о том, как меня зовут, и не подумала, что я могу быть врагом.

— А все остальное? Ты думаешь что мы, лисы, сексуальные маньяки, бросающиеся на первого встречного?

— Нет, я так не думаю.

— А что же ты тогда пытаешься сказать? Что я и правда полюбила тебя?

— Я об этом ничего не знаю, — Абэ очень серьезно склонился над ней. — Но вчера, чем дольше мы разговаривали, тем меньше мне хотелось тебя убивать. Прости, я все равно должен это сделать, чтобы ты не могла больше вредить людям.

Глаза у Абэ подозрительно блестели.

— Эй, ты что, плачешь? — спросила Хэй пораженно.

— Конечно нет!

— О… и когда ты меня убьешь? Уже скоро?

— Очень скоро. Сейчас я произнесу еще одно заклинание, и ты перейдешь в иной мир.

— Давай же! — Хэй смотрела магу прямо в лицо, пытаясь запомнить его черты.

Тот начал шептать. Хусянь не закрывала глаз, она продолжала наблюдать. Можно было бы последовать совету Абэ и заняться медитацией, но она не думала, что это сильно изменит ее судьбу. Поэтому Хэй просто смотрела на своего убийцу.

Тот продолжал читать заклинания, сложив из пальцев левой руки какую-то странную фигуру. Затем он взмахнул правой, повышая голос, и Хэй почувствовала, что волоски, которыми она связана, ее больше не держат. В последнем порыве она поднялась и обняла Абэ.

— Мы еще увидимся, убийца! — прошептала она, прижавшись губами к его щеке. — В следующей жизни!

Тот молча склонил голову, его руки сомкнулись на ее талии.

Затем и маг и горная хижина пропали из вида, а вокруг все окрасилось в разные цвета, синий, красный, желтый. Хэй хотела лечь, потому что у нее от мельтешения кружилась голова, но лечь было некуда. Кроме разноцветных огней здесь вообще ничего не было, она парила в пустоте.

Тогда Хусянь закрыла глаза, прекрасно понимая всю абсурдность этого движения — какие еще глаза у бестелесного духа? Но ей необходимо было забыть о навязчивом и слишком ярком свете. Наверное, нужно было все же воспользоваться советом мага и очистить сознание перед смертью, но теперь уже поздно, пора было делать выбор. Хэй прислушалась к своему сердцу. В какой-то момент она собиралась мстить, но сейчас передумала. Все было слишком сложно для такого простого решения. Она совсем не чувствовала злости, в конце концов, каждая лиса с детства живет с мыслью, что может быть убита колдуном или охотником в любую минуту. Чего лисы обычно не ждут, так это того, что убийца будет над ними плакать. На несуществующих губах она все еще чувствовала вкус вчерашнего поцелуя. Сосредоточившись на этом ощущении, Хусянь наугад бросилась вперед.

Далеко уйти ей не удалось. Наткнувшись на невидимую преграду, Хусянь вскрикнула от неожиданности, взмахнув всеми семью хвостами. Только тогда она поняла, что опять не человек, а лиса.

— Ты принесла много горя людям, — сказал ей кто-то. Голос был на удивление похож на ее собственный, человеческий.

— Такова судьба лисы, мы отнимаем у людей энергию, иначе не достичь возраста в тысячу лет и не достичь неба.

— Но разве нельзя добиться того же, занимаясь медитацией и созерцанием? — теперь говорил кто-то, чей голос был похож на ее, когда она превращалась в мужчину.

— Это возможно только после того, как лиса наберет достаточно энергии. Для того, чтобы вести праведный образ жизни, лисе нужно побыть убийцей.

— Да, но даже если это и необходимость, можно и в убийстве знать умеренность. А что делала ты?

— Да, я была неправа. Я много убивала.

— Ты убивала много и без необходимости. Скольких казнили по твоему приказу? Ведь ты просила императора о казнях, и он шел у тебя на поводу! Ты сказала императору, что если приготовить мазь из печени и сердец тысячи детей, то она дарует ему долголение. Из-за тебя погибли тысячи невинных, а страну стали называть «Королевством детей».

Чем дольше говорил голос, тем ярче вспоминала Хэй все, что сделала раньше. Ее глаза наполнялись слезами. Вскоре все вокруг заполнилось образами былых злодеяний. Хэй рыдала от стыда и раскаяния. Конечно, раскаиваться было поздновато.