Город Бегемотов

Иван шел по улице, погрузившись в размышления. Он чувствовал, как его что-то гнетет. Беспокойство то накатывало новой волной, то отступало, освобождая место временному спокойствию. А в горле словно засела крохотная заноза, которую никак не удавалось извлечь.

Парень переживал за подругу — она никогда не пропадала просто так, не предупредив. Еще и этот магазин непонятный, со странной продавщицей и не менее странным посетителем.

С того момента, как Алина устроилась туда на работу, их дружба пошла на спад — они перестали болтать ни о чем долгими вечерами, скидывать друг другу смешные картинки, обсуждать последние новости… Ивану было одиноко, но он рассудил, что Алине пора начать думать немного о себе, попытаться сформировать новый круг знакомств, развеяться и выползти из многолетней скорлупы. А тут все складывалось как никогда лучше — и работа вроде устраивала, и новый ее друг — Дэм. А потом у нее начались проблемы с самочувствием, теперь и вовсе непонятное исчезновение.

Алина всегда была немного замкнутой, с настороженностью смотрела на людей, словно опасалась, что за каждым из них стоит что-то ужасное. В детском садике не общалась ни с кем, кроме самого Ваньки — на остальных детей деланно не обращала никакого внимания. Доходило даже до того, что к ней подходили девочки, приглашали поиграть с ними, но та, утыкаясь в детскую энциклопедию "Я познаю мир", молчала, словно рядом никого и не было. Однажды даже одна из этих девочек разозлилась из-за подобного отношения и вцепилась Алине в волосы.

Подруга растерялась, но оттолкнула девочку к стене, потеряв при

этом клок волос. Даже слезинки не пролила при всех, наоборот, вернулась на свое место, как ни в чем не бывало. А потом, уже возле дома на площадке рыдала как белуга, размазывая слезы по щекам и жадно глотая воздух:

— Ну чего они ко мне пристают, — всхлипывала она. — Я же их не трогаю!

— Потому и пристают, — философски ответил Ванька, пиная камушек, попавшийся на пути. — Вот если бы ты хотела с ними дружить, то тогда бы и они тебя не трогали.

Тогда, чтобы поднять настроение подруге, Ванька предложил поиграть во дворе. Классики, качели, песочницы подруге тогда показались скучными — явно вредничала — потому Ванька предложил следить за голубями. Словно те — пришельцы с дальней планеты Голубяндия, прибывшие на Землю, чтобы поработить человечество. Якобы у них в головах есть маленькие контейнеры в форме грецких орехов, в которых сидят зеленые мохнатые человечки.

По теории маленького Ваньки, именно поэтому никто не видел детенышей голубей. Потому что их тела — всего лишь небольшие органические корабли, а перья — прошивка, защищающая пришельцев от земной атмосферы.

Понаблюдав за птицами, Алина с Ванькой пришли к важному выводу — пришельцы боятся собак, а от их лая улетают ввысь, по-видимому, на главный корабль. Посему, решив избавить человечество, или хотя бы свой двор, от напасти, ребята стали громко и прерывисто гавкать на серых птиц. За этим их и застала Алинина мама. Внимательно выслушав детей, она повела их домой, усадила за кухонный стол, всучила каждому по покупной булке с корицей и начала рассказывать про строение голубей. Поняв, что они с трудом понимают разницу между трахеей и зобом, женщина предложила в выходные наведаться к ней в лабораторию и изучить строение голубя научным путем. К счастью, в этот момент на кухню вошел дед Алины и перевел тему на более безопасную для детской психики.

Иван тяжело вздохнул — он никогда не понимал Алининых родителей. И даже сейчас замечал, какую боль причиняет подруге их равнодушие. Они ведь даже с днем рождения не всегда вовремя поздравляли, иногда ошибаясь не днями, а месяцами. Об искреннем интересе к делам и думать не приходилось — пара сухих типовых фраз и диалог окончен, толком и не начавшись. Потому за Алину Иван чувствовал большую ответственность — если раньше ее можно было разделить с дедом, то теперь Алинка и с ним разругалась, причем не признается по какой причине, вновь замыкается.

Иван прошелся вдоль детской игровой стенки и устало облокотился о столб, вспоминая, как они с Алиной решили устроить настоящий Хэллоуин, когда им было по десять-двенадцать лет. Разумеется, родные были не в восторге. Еще бы: «чужой праздник», «че вам эта нечисть», «не наше оно». Ребятам, в свою очередь, было глубоко фиолетово, чей это был праздник — им хотелось придумать и сделать себе костюмы, набрать у соседей конфет, они толком и не придавали подобному празднику какое-то глубинное значение, потому подготовка началась полным ходом, невзирая на родительское «фи».