Город без людей

— А что едят эти рыбы, поменьше?

— Как что, милая? Других рыб, которые еще меньше.

— Хорошо, ну, а эти, которые еще меньше, что они едят?

Фрейлейн Гертруда на мгновение задумалась. Затем, решив, что вопросам Сунар лучше всего положить конец, сказала:

— Самые маленькие рыбы ничего не едят. Они привыкли жить впроголодь.

Бюик, как черная змея, петлял по дороге к Кяатханэ.

— Это вовсе нехорошо, что большие рыбы едят маленьких, — почти про себя пробормотала Сунар.

Автомобиль вырвался на равнину. Шофер сбавил газ и, указав рукой за окно, спросил:

—Будете выходить?

— No![67]

— Почему? Давайте погуляем, мисс!

— No... Нельзя. Сегодня день занятий. Мы должны пораньше вернуться домой.

Алтан и Сунар молча понурили головы.

Бюик на той же скорости, той же дорогой вернулся в город и остановился у дверей высокого дома в Нишанташи.

Дети с радостными криками кинулись вверх по мраморной лестнице.

Али стоял на площадке второго этажа.

Фрейлейн Гертруда пристально посмотрела на этого человека в странном наряде, словно перед ней был экспонат из Британского музея, относящийся к каменному веку. Потом, обернувшись к Алтану и Сунар, сказала с серьезностью педагога, объясняющего урок:

— This is countryman[68].

Дети Суджукчузаде Хаджи Мансура-эфеиди изумленно уставились на Али. Фрейлейн Гертруда схватила их за руки и потащила вверх по лестнице.

Женщина, открывшая дверь, спросила Али:

— Кого надо?

Он не смог ответить сразу, замялся:

— Инженера Недждет-бея.

Женщина подозрительно оглядела Али. На нем были потуры — нечто среднее между брюками и шароварами, — подпоясанные красным кушаком; на плече — синяя переметная сума.

— Зачем тебе Недждет-бей?

Али опять смутился, затем выпалил:

— Скажи ему, пришел Али из Йешиль-ова. Он знает.

Женщина скрылась за дверью. Али улыбнулся: «Ясно, тетка меня не узнала. Да и откуда посторонней женщине знать меня?»

Он толкнул полуоткрытую дверь, вошел в просторную переднюю и, изумленно глядя на стены, увешанные зеркалами, опустил на пол свою синюю суму. Спину ломило. Тяжелая ноша согнула плечи. Он достал из-за кушака желтый платок, вытер потное лицо. Значит, Недждет-бей живет в этом роскошном доме, напоминающем новую баню в их уездном городке. Пока взберешься по этим бесконечным лестницам, можно задохнуться. Но, слава аллаху, наконец-то он выскажет Недждет-бею все, что носил в своем сердце вот уже пятнадцать лет. Услышав шаги, он раскинет руки и воскликнет: «Это я пришел, мой бей, я! Я, Али из Йешиль-ова!»

В переднюю долетал оживленный говор, смех. «Может, у них свадьба? — подумал Али. — Интересно, кого выдают замуж?» Он прислушался. Грубые мужские голоса перемешались с тонкими женскими. «Ах, чертовки, как щебечут! Ясно, здесь свадьба». Видать, у Недждет-бея большая семья. Раз девушка, которую выдают замуж, близка Недждет-бею, ей следует прилепить на лоб ползолотого. Али — друг Недждет-бея. Не отставать же ему от всех в такой день! Как хорошо, что он продал свою землю, свой деревянный плуг. Теперь у него в кошельке четыре золотых. Не то что бы он сейчас делал? Истинная дружба проявляется именно в такие дни.

Вдруг глаза Али затуманились слезами: среди доносившихся до него возгласов он узнал голос Недждет-бея. Только невозможно было понять, о чем тот говорил. Голос все такой же, каким был в Йешиль-ова, мужественный, голос друга. Вершины гор в Йешель-ова покрыты снегом, склоны окутаны туманом. Но ни снег, ни туман не смогли затмить светлых воспоминаний о чудесных днях. В течение пятнадцати лет образ Недждет-бея жил вместе с Али в горах. «Ах, Недждет-бей, Недждет-бей! Недаром говорят, гора с горой не сходится, а человек с человеком — всегда...»

Пронзительный крик заставил Али вздрогнуть. Перед ним с искаженным от ужаса лицом стояла все та же женщина и смотрела на пол.

— Убери этот мешок!

Али со страха попятился назад, не зная, что отвечать.

— Какой мешок? — заикаясь, пробормотал он.

Женщина показала пальцем на синюю суму.

— Вот этот грязный мешок. Живо убери! На нем паразиты!

Снова пришлось Али взвалить на плечи свою суму.

— У меня здесь булгур, эриште, тархана[69]. Разве в свежей пшенице могут завестись паразиты? У тебя ума нет, женщина!

— Это у тебя нет ума! Пол испачкал...

Али покачал головой, пробормотал: «Ты все видишь, мой аллах!»

— Сказала обо мне Недждет-бею?

— Подождешь немного! Не умрешь. Да и как там тебя звать, а?

— Али... Али из Йешиль-ова.

— Выйди, подожди за дверью!

Али глубоко вздохнул: «Аллах терпеливый!» Он открыл дверь, вышел на лестничную площадку. Стены до половины были покрыты мраморными плитками. «Если Надждет-бей узнает, как грубо обошлась со мной женщина, он прогонит ее, — подумал Али. — Но я не скажу. Зачем? Из-за меня бедняга лишится работы. Не хочу... Просто она меня не знает...»