Город без людей

Красноносый положил на стекло письменного стола пухлый конверт.

— Как розничная торговля?

— Все хорошо.

— Кто-нибудь задержан?

— Схватили Блоху Мехмеда.

— Он — какое звено?

— Четвертое.

— Может что-нибудь сболтнуть?

— Не сболтнет.

— А вдруг?

— Не сболтнет. Испугается. Третье звено, с которым он связан, отчаянный головорез.

— Кто это?

— Араб Хюсейн.

Старик замолчал и откинул седую голову на спинку кресла. Ему хотелось спать. На щеках, словно ножевые раны, залегли глубокие складки, следы тяжелых переживаний. Солнечный луч, пробившийся сквозь задернутые портьеры, падал на его лоб. За этим широким лбом роились мысли: «Зачем я родился?.. Зачем жил?.. И почему до сих пор не умер?..»

— Я получил письмо из Аргентины от брата.

— Ну?

— Пишет, что партия, присланная вами, слишком мала. Нужно, говорит, в три раза больше.

— Хорошо.

Сегодня ему не хотелось разговаривать. От холодного пива, которое он выпил в баре «Аптюллях», побаливал желудок. Он ощущал под сердцем слабое неприятное покалывание.

— Как ханым, Яшова? — спросил старик неожиданно.

Красноносый растерянно захлопал глазами.

— Какая ханым?

— Твоя жена. Здорова?

— Ах, она... — Яшова улыбнулся. — Слава аллаху! Здорова...

Старик едва заметно вздохнул. Как бы он хотел быть мужем здоровой женщины! Ради этого... все деньги, возможно, нет, три четверти... тоже маловероятно, но половину он непременно, да, да, непременно принес бы в жертву. Каждый вечер видеть скорчившуюся под атласными одеялами, стонущую женщину равносильно медленной смерти. Как пуглив, как подавлен и жалок был перед маленьким женским телом, скрючившимся от боли в свете красного ночника, этот сильный человек, который всегда вынуждал собеседника чиркнуть спичкой, едва вынимал из портсигара сигарету.

Обо всем этом знал только он один.

— Завтра утром приедет американский инженер Симпсон.

— Да...

— Ровно в десять.

— Да...

— И с ним Алекси.

— Да...

— Ну, я пойду.

— Да...

Выйдя из кабинета, Яшова обвел взглядом секретарей, работающих в приемной. Улыбнулся. Откуда этим несчастным знать, что строительное акционерное общество «Челикай» является крупнейшим в стране центром по торговле наркотиками?

Яшова прыгнул в одну из лодок, дежуривших у Галатской пристани, и крикнул лодочнику:

— Греби в Хал[85]...

— Слушаюсь. Если хочешь, буду грести до самых Принцевых островов.

Лицо молодого лодочника, уроженца Ризе, светилось радостью. Сегодня утром у него родился сын. Еще вчера он был одинок, как дуб на опушке леса среди миллионов других деревьев. А сейчас он чувствовал себя сильным и крепким, способным противостоять самым свирепым волнам. О чем только счастливый отец не мечтал! Он закажет для сына новенькую лодку и назовет ее «Халич Курду»[86].

Яшове показалось неприличным сидеть с хмурым лицом перед улыбающимся лодочником из Ризе.

— Погодка славная... — бросил он, чтобы что-нибудь сказать.

— Да, славная...

— Хорошо идут дела, а? Дела...

— Слава аллаху. Ты знаешь, демократы[87] снизят цену на сахар.

Яшова этого не знал, но обрадовался известию.

Лодочник из Ризе улыбался надменно и гордо.

— Это еще не все, ты подожди... Они еще такое сделают, такое!..

На последних выборах лодочник Али Дженгиз отдал голос за «демократов». Он был зарегистрирован в оджаке Кючюкпазар[88]. В день выборов Али до позднего вечера вертелся возле избирательных урн, спрятав за кушак два ножа. Попробовали бы народники[89] сцепиться с ним!

Яшова улыбнулся:

— Ты, наверно, демократ?

— Конечно, демократ. А ты?

— Я тоже.

— Так да здравствует братство!

Лодочник едва сдержался, чтобы не обнять Яшову.

— Когда демократы победили, все обрадовались... И англичане, и американцы, и итальянцы! — воскликнул Али. — Не знаю таких, кто бы не радовался.

Лодка причалила к пристани Хал.

«Красный», как всегда, нежился на солнце, прислонившись спиной к стене кооператива. Проходя мимо, Яшова чуть заметно улыбнулся.

«Красный», он же третье звено, связанное со строительным акционерным обществом «Челикай», пользовался зданием кооператива как своим частным бюро и даже спал там ночью.

У дверей склада рабочие пытались поставить на ноги хамала[90], свалившегося на землю под тяжестью стовосьмидесятикилограммового ящика.

Яшова, прижимаясь к стене, чтобы не попасть под колеса грузовиков, с грохотом проносящихся мимо, вошел в помещение склада. В нос ударил запах гнилых фруктов.

Учетчик в застекленной конторке читал газету и уже добрался до страницы реклам и объявлений. Уборщики сидели на прохладном бетонном полу, поджав под себя ноги, и точили лясы.

Из окон в потолке падал тусклый свет на беспорядочно громоздившиеся ящики с фруктами.

Яшова, с трудом пробравшись через толпу, прошел в конторку. За деревянным столом сидел седовласый мужчина в рубашке с закатанными рукавами, с кожаной, как у кондуктора, сумкой через плечо.

Заметив гостя, он поднялся.

— Добро пожаловать, мосьё Яшова!

— Рад тебя видеть, Рыфки-бей! Как самочувствие?

Кабземал[91] попытался улыбнуться. Многому он научился с тех пор, как начал заниматься бизнесом, только не улыбаться.