Город без людей

— Серьёзный парень — сказал Борух, — судя по всему, у него осколок в левой руке был. Вот он его и вытащил — заметь, сам, щипцами тащил. Вот он, осколок — Борух показал зазубренный кусочек металла, размером с ноготь большого пальца, — гранатой зацепило. Осколок маленький, но вошёл глубоко — раз ему скальпель понадобился.

Артём только поёжился, представив себя на месте неизвестного бойца. При свете фонарика, одной рукой разрезать себе мышцу, а потом тащить щипцами кусок железа… Бррр… Даже представить страшно!

От неприятных мыслей его опять отвлёк Борух.

— Кстати, это точно не армейский спецназ.

— Почему? — удивился Артём

— Ты что, совсем смотреть не умеешь? Он же по битому стеклу в дверях прошёлся, наследил. А ботиночки-то максимум сороковой размер! И шаг короткий! Это значит, что росточку в нем, дай бог, метр семьдесят. Таких в спецназ не берут, там все лбы здоровые.

Артём постарался припомнить, какого роста был его противник на складе — и не сумел. Не разглядел с перепугу.

— И что это значит?

— Ничего хорошего, — вздохнул Борух. — Это, видать, какая-то другая спецура. Конторская, скорее всего… И если там его, такого неказистого, держат, значит, он в чем-то очень крут. Будем надеяться, что он не ликвидатор — среди них такие мелкие и незаметные попадаются, что и не подумаешь, пока от тебя брызги не полетят…

— А кто, если не ликвидатор? Сапёр какой-нибудь?

— Может и сапёр — но не хотелось бы — нам это сейчас хуже керосину…

— Почему?

Видишь ли, я там, на складе, внутренние двери заблокировал, и несколько сюрпризов оставил. Часть почти на виду — чисто предупредить, — а часть хорошо замаскировал, для самых упрямых. Ну не дурак же я, совсем без присмотра такое богатство бросить? Чтобы нас потом этим же арсеналом и нахлобучили? Так что абы как туда теперь не влезешь. Но хороший сапёр может и справиться… Будем надеяться, что он, к примеру, полевой врач — вон, как лихо осколок себе выдернул! В этих тоже ценят умение, а не горы мышц.

— А где он сейчас, по-твоему?

— Ну, насколько я понимаю такую публику — а я её таки понимаю! — он сейчас где-то поблизости. И глаз с нас не спустит! Я б на его месте засел бы в каком-нибудь соседнем доме и ждал, чтобы посмотреть, куда мы дальше отправимся. Ему тож, поди, любопытно, что это мы за типы такие странные?

— Что если мы выйдем, а он нас и оприходует издали?

— Навряд ли. Какой смысл? Что нам с ним вообще делить, если вдуматься? В одной жопе сидим. Я думаю, он и на складе перестрелку больше с перепугу устроил, чем по делу. Побоялся, что ты его возьмёшь тёпленьким. Он же не знал, какой ты лопух…

— Иди в задницу, — обиженно ответил Артём, — не всем же быть суперменами.

— Ладно, не обижайся. Давай нагребём тут мелочишки всякой, раз уж зашли, да и поедем дальше, по хозяйству закупаться.

Борух прихватил со стойки большой фирменный пакет и начал сваливать в него перевязочные пакеты, антисептики и какие-то лекарства. На взгляд Артёма — совершенно бессистемно, но спорить не хотелось.

Когда Борух утолил свою страсть к халяве и мужики двинулись к выходу, за ближним к двери стеллажом обозначилось какое-то движение. Борух стремительно метнулся туда, откинув на спину винтовку и моментально выхватив какой-то массивный тупорылый пистолет с двумя толстыми короткими стволами. Артём, дёрнув предохранитель ПП, кинулся к двери, отрезая врагу путь к отступлению. К их удивлению, за нагромождением стендов и рекламных картонок сидела собака — рыжая мелкая шавка дворовых помесных кровей. Увидев людей, она припала на передние лапы и, повизгивая и виляя хвостом, поползла к Боруху. Тот держал её на прицеле своего странного оружия, но стрелять не спешил. Воздержался от пальбы и Артём, боясь попасть в прапорщика. Собака, добравшись до пыльных ботинок Боруха, перевернулась на спину, подставляя живот, как будто рассчитывая, что ей сейчас начнут чесать пузо. Борух растерянно потрепал ей шерсть, свободной рукой, не убирая пистолета. Собака радостно вскочила на ноги и запрыгала вокруг прапорщика, демонстрируя восторг и преданность.

Артём изумлённо наблюдал за поведением животного — он уже успел привыкнуть, что собаки либо кидаются в атаку, либо убегают. Однако данный экземпляр вёл себя так, как будто и не было этих дней собачьего безумия. Похоже, ей просто хотелось есть, и она не отказалась бы от человеческого покровительства. «Возьмите меня с собой, я хорошая!» — говорили её прыжки и ужимки. Борух убрал свой пистолет, на вопросительный взгляд Артёма ответив: «Травматик. Живым хотел взять», и встал в растерянности, глядя на собаку.

— И что с ней делать? — удивлённо спросил он. — С виду — обычная шавка.

— Ну её к черту! — решительно ответил Артём. — Может, у неё все и прошло, но я пока что к собакам отношусь нервно.

— Ну, пошла! Пошла отсюда, кому сказал! Давай, проваливай! — прикрикнул он на собаку, и та обиженно отбежала на пару метров.

Когда машины направились прочь от аптеки, собака некоторое время бежала рядом, обиженно гавкая, но потом отстала.