Город без полиции

Никто не стал ее расспрашивать, и она была за это благодарна. Машина выехала на МКАД, аэропорт становился все ближе, а у Тани начинало тревожно сосать под ложечкой. Все последние дни она не сомневалась, лететь или нет, и вдруг в последний момент ей стало страшно. «Ну да, кого-то там арестовали, но где гарантия, что меня именно он хотел убить? То есть она? Может, убийца еще на свободе? А если это все-таки мать Андрея? И Матильда ведь видела в переулке, где убили Олю, женщину! Боже мой, так ведь она обязательно расскажет об этом полиции! Она и так настроена против Ирины, а тут еще такое совпадение! Совпадение? – Она поежилась, словно за шиворот ей опустили горсть снега. – А сумка Оли у нее откуда? Зачем ее-то убили, боже мой! Неужели это могла сделать мать Андрея?» Она вспомнила фотографию женщины, снова увидела ее бледное точеное лицо, холодные голубые глаза, смотревшие прямо и неприятно-пристально, плотно сжатый красивый рот, на котором трудно было вообразить даже тень улыбки. Это лицо производило недоброе и сильное впечатление, оно врезалось в память, но вспоминать его было неприятно. Могла ли такая женщина убить? Скрепя сердце, Таня вынуждена была ответить себе – да, могла.

– Ты, Андрей, сильно перед ней не лебези, – внезапно заговорила пожилая женщина. Было понятно, что из нее вырвалось наболевшее. – Она к этому привыкла, ничем хорошим это не кончится. Держись спокойнее. Если хочет к нам вернуться – милости просим, места хватит. Нет – не зови. Если увидишь, что в самом деле больна, попробуй ее все-таки привезти. Страшно представить – человек психически нездоров, и один в чужой стране... Тогда уж надо обиду забыть. Да ты меня слушаешь?

– Конечно, бабуля, – не оборачиваясь, ответил внук. – Какие уж тут обиды.

Таня бросила на него косой взгляд. Она знала, что он не поделился с бабушкой последними новостями из Греции, но считала, что это только отсрочит страшный удар, ожидающий пожилую женщину. Дочь арестована! Дочь, возможно, стала убийцей... Это могло окончательно добить Татьяну Петровну. «Но ему все равно придется сказать! Придется... А собственно говоря, почему? Ведь можно солгать, сказать, что мы видели ее и она не хочет возвращаться. Бабушка столько лет скрывала от внука, что пишет его матери, теперь его очередь врать. Несчастная семья!»

Прощанье в аэропорту вышло каким-то скомканным, торопливым, хотя спешить было некуда – регистрация рейса на Афины едва началась. Татьяна Петровна заметно нервничала, беспокойно поглядывала на часы, и по ее виду никак нельзя было сказать, что она любит аэропорты и сейчас получает удовольствие. Внук крепко расцеловал ее в морщинистые щеки и грубовато приказал:

– Ну, баб, не раскисай! Я-то вернусь, так что при своих козырях ты точно останешься!

– При козырях... – неодобрительно бросила она. – Как ты выражаешься? Если это для тебя игра...

– Бабуль, я так выражаюсь, чтобы у меня тоже руки не тряслись! – Андрей поймал ее пальцы и сжал их в своих ладонях. – Ну, чего ты так боишься?

Та вдруг подняла лицо, и Таня с ужасом увидела у нее на глазах слезы. Это было уже слишком, и девушка отвернулась.

– Она может тебя уговорить, и ты останешься! – внезапно севшим голосом проговорила Татьяна Петровна. – Она – мать, и с этим не поспоришь! Ты останешься... И даже я в тебя камень не брошу! Она мать, и там одна, а я...

– Бабуля! – уже угрожающе прикрикнул на нее Андрей. На них начинали оборачиваться люди, стоявшие в очереди к стойке, где регистрировали афинский рейс. – Еще слово, и я не поеду! Ты – моя настоящая мать, ты, запомни это и не смей никого больше так называть! Мне не у кого там оставаться! Я только взгляну, как она там, и вернусь!

– Какая я дура, – улыбаясь сквозь слезы, ответила женщина, заглядывая внуку в глаза. – Наверное, старею. Старики не смерти боятся, нет! Одиночество – вот что страшно! Как представишь такое, так и покажется, что вся жизнь была зря! Особенно когда у тебя такая дочь... Уж очень легко я ее потеряла! Вот и боюсь за тебя...

– Бабуля, если ты сейчас же не перестанешь плакать, я не поеду! – пообещал Андрей, и та послушно вытерла слезы. Поймав Танин взгляд, женщина виновато улыбнулась:

– Ну, бегите и не оглядывайтесь! Я издали на вас посмотрю! В конце концов, имею я право поплакать, разве нет? Знаешь, Танечка, для некоторых людей слезы – это недоступная роскошь! У таких людей жизнь простой не бывает! Ты уж мне поверь – кто легко плачет, тот легко живет!

Она махнула рукой и, резко повернувшись, пошла прочь. Андрей с минуту смотрел ей вслед, а когда повернулся к своей спутнице, лицо у него было каменное.

– Пойдем же, – Таня потянула его к стойке, делая вид, что ничего особенного не произошло. – Чем скорее пройдем регистрацию, тем быстрее сможем выпить кофе. Ты разве не хочешь? Я хочу, умираю...

– Я не хочу ехать, – каким-то чужим голосом произнес Андрей, не трогаясь с места. У Тани даже руки опустились.

– Шутишь? – беспомощно спросила она, пытаясь поймать взгляд парня, но тот его упрямо прятал. – Почему?!

– Я ей не нужен!