Город Бога

— Он мог им быть, если бы не генератор помех в пряжке. Только нажми на солнце и любая электроника, и связь начнут глохнуть в радиусе десяти метров. Время беспрерывной работы — пять часов, — и, опустив руку в недра сумки, мужчина достал оттуда аккуратно сложенный толстый плащ.

— Красивая накидка… у какого Киберария вы её отобрали?

— Это наша разработка. Тебя не смогут распознать телевизоры, а так же она изнутри прошита броневым покрытием из арамида и вольфрамовых колец, так она довольно тяжёлая.

— Спасибо. Думаю, это мне пригодится, — поблагодарил Данте «Крестоносца», став запихивать накидку в свою сумку и рассовывать устройства по карманам.

— А, вы знаете, где искать карту? — проронил вопрос Юлий. — Или нам полагаться на интуицию?

— Хм, — задумался Яго, приложив руку к подбородку. — Карлос как раз вчера рассказал про Приорат по Связям. Думаю, что карта может быть там, в кабинете приора или приоров.

Все обратили взгляд на Конвунгара, который снова сгорбился над картой, став её внимательно разглядывать, и повисло неприятное густое ожидание, которое растягивалось с каждой секундой, обращаясь в неприятное состояние всеобщего и неуклюжего молчания.

— Я не знаю, где искать карту, — изумил всех ответом Конвунгар. — У меня от людей в Кастилии есть информация, что она просто есть и не более того.

— Так зачем вы тогда здесь? Какова истинная цель вашего прибытия, господин «Крестоносец»?

— Прим-кастелян, я здесь, чтобы возглавить вас и привести к успешному исполнению задачи, а так же обеспечить технической поддержкой, — строго сказал Конвунгар.

— А почему тогда не с армией? — спросил Данте. — У вас же были огромные людские силы? Почему вы не с ними, а к нам не отослали своего агента?

Губы Конвунгара искривились в болезненной то ли улыбке, то ли проявлении внутренней боли. Он выровнялся и запустил руку под шинель, вынув оттуда серебристую фляжку, и прильнул губами к горлышку, откупорив сосуд. Этой же секундой нос Данте уловил дурманящие нотки крепкого спирта, очень крепкого алкоголя, который клубами аромата исходит от Чжоу.

— Вот именно, что были, — удрученно заявил мужчина, убрав флягу. — После войны с Информакратией всё пошло не так… я… я не мог командовать. На Сардинии было ещё одно поражение, а затем в Монако.

— Но мы же выиграли те битвы.

— Однако какой ценой? — убито спросил Чжоу. — Какой?! Там остались почти все мои солдаты… для меня это поражение. Я потерял товарища во Флоренции, моего собрата по оружию убили на Корсике, а я жив.

— А что с Ордой?

— Её больше нет, — с комом в горле ответил Чжоу. — Из части моих воинов создали семнадцатый мотострелковый полк, а Нуккеров и ветеранов преобразовали в Орден «Косы Смерти». Я отслужил своё и это факт.

— Вы один из военачальников Империи, вас просто так не могли отпустить.

— Сам Канцлер, благослови его Бог, отправил меня сюда. У меня больше нет армии, мне некем командовать, а все те, кого я знал, уже на небесах. Я тут, потому что… должен быть здесь. Это моё предназначение, последнее задание, если хотите знать. После него только на покой.

Сломленный, ослабленный и впавший в печаль, но всё ещё опасный и полезный — таким видит сейчас «Крестоносца» Данте, восхищённый поступком Конвунгара. Конечно, сам парень тоже много лишился и терял друзей, но тут человек утерял практически всё… друзей, армию, приближённых и даже расположение самого Императора. Конвунгар прожил долгую жизнь и взошёл на пик власти, пробыв на нём сравнительно недолго. И сейчас Чжоу добровольно нисходит с пьедестала «Крестоносца», отказывается от власти и могущества, но только для того, чтобы показать, что он ещё способен во имя общего блага принести себя в жертву. Он отжил своё и знает это… понимает, что время его и таких как он прошло, миновало. Возможно, Первоначальные Крестоносцы, поддержав Канцлера, сами приговорили свою эпоху к завершению, своими руками заставили механизмы времени двигать мир к прогрессу, а они из прошлого бытия, и в новом им не место.

— Простите, — всё продолжает Конвунгар, — я хочу доказать себе и остальным, что всё ещё могу послужить делу Рейха. Я вы, вместе, покажем Приходу, что его время прошло, и что свет истин Канцлера сильнее, чем они, думаю, и что он вскоре покончит с ними раз и навсегда. Я здесь, чтобы собственноручно, во славу Бога и будущих поколений положить начало концу Теократии и всего разброда, что здесь твориться.