Город богов

— Это из-за того парнишки, с которого ты не сводила глаз?

— Ты осуждаешь меня?

— Почему же? Совсем нет. Я рада за тебя. Но о чем ты меня просишь? Чего от меня ждешь? Поддержки перед другими богами? Боишься, что им не понравится твой выбор? Не беспокойся об этом. Твои чувства принадлежат только тебе, и никто не станет вмешиваться.

— Нет, Кигаль, дело в другом! Город! Он умирает!

— И что же? Такова его судьба. Все было предрешено.

— Я знаю, но… Ты ведь можешь это изменить!

— Лишь отсрочить. На сто лет. Но ты знаешь, что неминуемо произойдет потом. Не думаю, что ты хотела бы такой судьбы для своего мага.

— Конечно, нет!

— Только не говори мне, что это он прислал тебя. Будучи там, наверху, я заглянула в душу этого наделенного даром. В ней нет моего алтаря.

— Он беспокоиться о своем городе, мучается, ища выход… И, все же, даже не видя иного пути, он не придет сюда!

— Я об этом и говорю… И я не вернусь в тот город, даже если меня будут молить об этом все его жители… Так что, можешь не беспокоиться. Он твой, только твой.

— Умирающий!

— Девочка, человеческая жизнь и смертным кажется ужасно короткой, а уж богам и подавно. Месяц ли, несколько десятков лет — для тебя и то, и другое — только миг. Тем более, при подобных обстоятельствах, вам даже вечности было бы мало…

— Но неужели ты не можешь помочь иначе, кроме как с помощью этого обряда? Ты ведь великая богиня!

— Увы, но и моему могуществу есть предел. Мне не дано изменять судьбы.

— Тогда прикажи сделать это Намтару!

— Он только прочерчивает пути судьбы, не выбирая при этом ни направления, ни длину. Он — всего лишь предсказатель, но не властелин…

— Но почему все так, Кигаль, почему? — в отчаянии вскричала Нинти.

— Мы не всесильны. Есть законы, которые выше нас, ибо писались для всего мироздания, в котором существуем и мы…

— Но Шамаш… Он ведь изменил судьбу Керхи, когда ей было суждено стать второй Куфой! Он победил Нергала, и…

— Да… — медленно кивнула та. По ее губам скользнула задумчивая улыбка. — Свышние позволили ему сделать это.

— Но если так, то он может спасти ее еще раз, правда? Надежда… Она еще остается?

— Надежде есть место всегда… Возвращайся назад. Если ей и суждено сбыться, то только на земле людей.

— Спасибо тебе!

— За что, девочка? Я ничего для тебя не сделала. Иди, дорогая. И будь счастлива… Ступай же, свет твоих глаз слепит меня.

…- Меня не будет лишь мгновенье, — Нинти вернулась так быстро, что услышала в отзвуке эха собственный голос.

Ларс смотрел на нее с удивлением.

— Ты не уйдешь? — осторожно спросил он.

— Я уже вернулась, — улыбнулась ему Нинти, — когда мгновение прошло.

— Госпожа, Ты нашла способ спасти город? — спросил Евсей.

— Если кому это и под силу, то только Шамашу, — проговорила она, глядя на караванщика, ожидая, что тот как-то отреагирует на ее слова, словно нуждаясь в поддержке смертного

— Тогда поговори с Ним, — летописец качнул головой в сторону сидевшего на камне, опустив на грудь голову и закрыв глаза, отдыхая после боя, Шамашу.

— Я? — Нинти вздрогнула, бросила взгляд на бога солнца, вновь повернулась к караванщику. В ее глазах замерцали тусклые, недоверчивые огоньки надежды: "Да, он может изменить судьбу… Ну что ему стоит вдохнуть жизнь в камень этого города!" И, все же… — Я не смею, — смущенно опустив глаза, прошептала Нинти. — Поговори ты, — поведя худыми, острыми плечами, попросила она караванщика.

— Но я ведь всего лишь простой смертный! — удивленно воскликнул Евсей. — В то время, как Ты — небожительница, равная Ему…

— Я — только младшая богиня, — напомнила ему она. — Мне ли сравнивать свое могущество с повелителем небес ни прежде, ни, тем более, теперь?

— И, все же…

— Ты — один из спутников Шамаша, его друг… А для него это всегда имело огромное значение. В отличие от того, кто ты: бог, демон, священный зверь, смертный или даже призрак…

— Госпожа, — Евсей чуть наклонил голову, словно в укоре. — Смогу ли я упросить Его помочь в той беде, которая не касается меня?

— Разве тебе не жаль этих несчастных? — в голосе Нинти зазвучало осуждение. Ее собственная душа разрывалась на части от нестерпимой боли, и она не могла поверить, что в мироздании есть существо, которое не разделяло бы ее отчаяния.

— Мне жаль, госпожа, — караванщик тяжело вздохнул, — искренне жаль… Но это все. Я вновь и вновь прислушиваюсь к своему сердцу, стараясь понять, почему оно бьется так ровно и спокойно, словно все беды уже позади, вместо того, чтобы трепетать, рыдая от отчаяния… Шамаш не исполнит моей просьбы, когда почувствует, что она неискренна, идет от жалости…

— Может быть, ты и прав… — задумчиво проговорила Нинти. — Хорошо, я поговорю с ним сама, — наконец, решившись, кивнула она. — Но обещай: если он заговорит об этом с тобой, ты поддержишь меня.

— Конечно, госпожа…

…Шамаш задумчиво огляделся вокруг. В его глазах не было ни торжества победы, ни зажженной ею радости — лишь грусть и тоска по чему-то необъяснимому и далекому.