Город богов

— Тепло не повредит ей? Шамаш, ты можешь призвать среди тепла холод пустыни?

— Конечно, но это ни к чему, — проговорил он, переводя взгляд с волчонка на девочку. — Успокойся. Помни: твои чувства передаются ей. Если ты переволнуешься и заболеешь, Шуллат станет лишь хуже. Сейчас же она здорова. В ней живет только страх перед неизвестным. Не забывай: снежные волки никогда не переступали городской черты, лишь подходили к ней.

— Она действительно хранит в себе память предков? — Мати немного успокоилась. Страх в ее глазах сменился любопытством.

— Да.

— Ты говоришь об этом так спокойно! Неужели тебя это нисколько не удивляет? Это ведь так… так необычно, замечательно!

— Золотые волки не были бы теми, кто они есть, без этой памяти.

— Они такие… чудесные! — девочка глядела на Шуши с восхищением и обожанием. — Я не знаю никого, кто бы сравнился с ними!

— Есть создания, удивительно похожие на них, обладающие такой же способностью — помнить.

— Люди? — в ее голосе звучала неуверенность.

— Нет. Драконы.

— Драконы… — девочка мечтательно потянулась, вспоминая… — Ой, - она вздрогнула, встретившись взглядом с шедшей рядом с повозкой рабыней. — Ты подслушивала…! - в ней вновь вспыхнула злость и, словно почувствовав перемену настроения своей хозяйки, начавшая успокаиваться Шуши вновь заскулила, заворчала, завозилась на руках у Шамаша.

Рамир, не пришедшая еще в себя от того, что она услышала, растерянно молчала. Но стоило повелителю небес обернуться к ней, взглянуть задумчивым взглядом своих черных глубоких, как сама бездна, глаз, как рабыня вновь в страхе сжалась. "Нет, только не это! — кричала в ней душа. — Я не хотела прогневать Его! Боги, постарайтесь понять меня, объясните Ему, заклинаю Вас!"

— Я же сказала, уходи! Я не хочу переодеваться! — вновь долетел до нее разозленный голосок девочки. — Папа накажет тебя за то, что ты ослушалась! И за то, что подслушивала тоже!

— Да, хозяйка, — подобное наказание казалось ей в этот миг избавлением.

— Ты хочешь войти в город в этом? — маг прищурившись смотрел на нахохлившуюся как воробей Мати, которая, видя смешинки в его глазах, забыла о вспышке злости.

— А почему бы нет? — она уперла руки в бока, решив настаивать на своем, хотя и не понимала, зачем это делает…Из вредности, может быть…

— Зажаришься, — его губ коснулась улыбка. — Не говоря уже о том, что сейчас ты выглядишь как огородное пугало. Волосы торчат во все стороны, так что глаз не видно, на щеках грязь, руки вообще черные, как у той, кто чистит очаги… Хочешь посмотреть на свое отражение в зеркале?

— Нет! — девочка хихикнула. Она понимала, что тот специально подтрунивал над ней, помогая успокоиться, и вновь стать собой.

— Тогда вот что: я схожу, отнесу Шуши к себе. Пусть, пока мы будем в городе, волчата побудут в моей повозке.

— Ты наложишь заклятие?

— Да, — кивнул он, а затем поспешил добавить: — Не на малышей, конечно, на повозку… А ты пока с помощью Рамир, — он на миг повернулся к рабыне, чтобы спросить: — Тебя ведь так зовут? — затем, услышав в ответ робкое: — Да, — вновь вернулся к разговору с девочки, продолжая незаконченную фразу: — приведешь себя в порядок. А то ты, показывая мне город, перепугаешь всех его жителей, — и, подмигнув рабыне, он ушел.

Проводив Шамаша взглядом, девочка сдвинулась с края повозки вглубь, пробурчав:

— Ладно, давай переодеваться… Рамир, — неохотно добавила она в конце.

Рабыня взглянула на нее с удивлением. Караванщики очень редко называли бесправных по имени, полагая, что тем, у кого нет своей судьбы, нет и его. Что же до дочки хозяина каравана, то та не делала этого никогда, толи ненавидя рабов, толи — презирая их.

— Да, хозяйка, — она забралась в просторную, теплую повозку, задернула полог, в то время как девочка зажгла огненную лампу.

— Вода там, — Мати качнула головой в сторону стоявшего в углу кувшина. — Лина нагрела. Давно. Я не успела умыться, потому что должна была позаботиться о Шуши.

Рамир была поражена! Пусть девочка смотрела на нее настороженными глазами дикого зверька, но в них больше не было ни злости, ни враждебности. Она даже снизошла до объяснений…

— Поможешь? — Мати с интересом смотрела на рабыню, словно видя ее в первый раз. Может быть, так оно и было: она впервые разглядела в рабыне человека.

— Конечно, хозяйка.

— Мати, — поправила ее та. — Зови меня Мати… — читая граничившее с паникой удивление в глазах рабыни, такой красивой, что даже становилась завидно, девочка проговорила: — Если Шамаш называет тебя по имени, то и я буду. Но и ты меня тоже. Поняла?

— Да, — Рамир пододвинула к себе таз, взяла кувшин с водой, намочила тряпицы…

— Это ведь тебя Шамаш вылечил? — к собственному удивлению, Мати продолжала разговор, хотя ее никто не принуждал к этому.

— Да.

— Он рассказывал мне, — она старательно терла ладони, подставив их под тоненькую струю медленно текшей воды. — Он любит помогать.

— Господин так добр…

— Это не доброта, — неожиданно для нее девочка качнула головой.

— Что же тогда? — пораженная, прошептала та, не понимая, что ее маленькая собеседница имеет ввиду.