Город богов

— Воистину! Только как это возможно: отделить тело от души? — Атен повернулся к Лигрену, полагая, что если такое когда-нибудь случалось, то уж жрец должен знать, но лекарь был не менее удивлен, чем хозяин каравана, может быть, даже больше…

— Подобное не станет и нарушением линий мира, — продолжал Шамаш, — ибо, как и о магическом мосте, об этом сказано в легендах.

Мужчины наморщили лбы, силясь вспомнить, о чем Он говорил. Но все тщетно.

— Я имею ввиду не разделение тела и души, а замену душ, — проговорил колдун, отвечая на незаданный вопрос.

— Ну конечно! — воскликнул Лигрен. — Желая спасти или наказать, боги порой меняют местами души человека и животного! — он вдруг прикрыл рукой рот, огляделся вокруг: — Если хозяин города послал своих слуг, чтобы подслушать наш разговор…

— Да, — Атен вмиг помрачнел, — мы стали слишком откровенны, забывая, что находимся в самом сердце враждебного нам оазиса.

— Никто ничего не услышит, — успокоил их Шамаш. — На этой площади я защищаю не только наши мысли, но и речи… Все, кроме чувств, ибо для этого мне пришлось бы прибегнуть к более могущественным силам.

— Спасибо Тебе, — караванщики не уставали повторять эти слова, хоть и знали, что они никогда не выразят всей их признательности.

— Так что, Рамир? — Шамаш вновь повернулся к рабыне. — Я могу оставить твою душу здесь, в теле оленихи, а ее дух вложить в эту оболочку.

— Я… — девушка на миг умолкла. Сперва она была готова на все, лишь бы остаться. Это было бы так замечательно: никуда не уходить, находясь среди знакомых людей под защитой господина Шамаша! Но потом ей вдруг стало страшно… А что, если с телом что-нибудь случиться? И тогда ей придется доживать свой век в шкуре зверя? Однако, все эти сомнения и опасения не шли ни в какое сравнение с охватывавшим всю ее сущность ужасом при одной мысли о том, что ее может ждать в городе. — Я согласна. Только… Могу я попросить?

Шамаш кивнул, не сводя с нее глаз.

— Если со мной… Ну, с этим телом что-то случится… Если оно будет уничтожено… Ты не мог бы забрать мою душу в облике оленя к себе? Запряги меня в Свою повозку. Я хотела бы принадлежать только Тебе!

К ее удивлению, Шамаш рассмеялся, качая головой:

— Девочка, — тихо проговорил он, — неужели ты не понимаешь, что если мне под силу вынуть из тела душу, то уж плоть восстановить я всегда сумею, пусть даже от нее останется лишь пепел?

— Я… Прости меня, великий! — Рамир смутилась. Ее щеки покраснели. Девушке стало ужасно стыдно: она усомнилась в могуществе бога Солнца! Пусть только лишь на мгновение, но все же… — Я… Могу я выбрать…? - Рамир огляделась по сторонам. Взгляд девушки упал на молодую, сильную олениху, стоявшую чуть в стороне, дремля. — Ее зовут Ана… Она родилась на моих глазах, росла рядом со мной… Время от времени, мне поручали за ней ухаживать… Порой я говорила с ней, что-то рассказывала, делилась своими сомнениями… Иногда мне даже казалось, что мы понимаем друг друга… Мне всегда хотелось увидеть мир ее глазами… Можно это будет она?

— Конечно, — он не видел причин для возражений. — Ты хочешь, чтобы все случилось сейчас? Мы могли бы подождать до утра.

— Нет, — девушка умолкла, прикусив губу, едва поняла, что осмелилась перечить богу. — Прости меня, господин, я просто… Я просто подумала: уж лучше сейчас… И я привыкну… И она… — Рамир не сводила взгляда с оленихи. — А она не будет против?

— Нет. Не беспокойся ни о чем. Идем, — он поднялся со своего места, жестом позвал девушку за собой, направился к дремавшим животным, однако остановился, заметив, что остальные тоже встали, собираясь идти следом. — Будет лучше, если вы останетесь у костра, — проговорил он, а потом, убедившись, что его слова были услышаны, подвел девушку к оленихи.

— Коснись руками ее шеи. Пусть тепло ваших тел соединится. Не бойся. Ты ничего не почувствуешь. Успокойся, расслабься, закрой глаза. Представь себе это животное. Сильное мускулистое тело, покрытое густой теплой шкурой, крепкие ноги с острыми копытами, длинный хвост, рога, подернутые дымкой полудремы глаза… Загляни в них… Вот и все.

В первый миг Рамир не поняла: что — все? Ей казалось, что с ней ничего не произошло, что она по-прежнему стоит возле оленихи. Она собралась было сказать… Но вдруг поняла, что не в силах произнести ни слова, что с губ, несмотря на все ее старания, срываются лишь какие-то похожие на сонное бормотание старухи звуки.

Девушка открыла глаза… И первое, что она увидела, было ее собственное тело, замершее перед ней. В широко распахнутых глазах, как в зеркале, она увидела свое новое отражение.

— Не бойся, — колдун тронул олениху за шею, успокаивая, — все в порядке. Все прошло хорошо. Тебе не о чем волноваться.

Потом он повернулся к той, что стала новой Рамир, провел ладонью у нее перед глазами, стирая слова имени, выведенные богами на ее челе, перенося их на голову животного, в которое перешла душа. И, лишь сделав это, он позвал тех, кто, оставаясь у костра, с трепетом следил за всем происходившим, с трудом веря в реальность невероятного.