Город больной совести Книга 1

Для дела мужика Ленка нашла, а вот для тела никак не получалось зацепить мужичонку, хоть сколько-нибудь подходящего для создания семьи и рождения детей. А время шло, да и самой себя ласкать порой надоедало. Хотелось тепла и запаха мужского тела в постели каждое утро. Но мужики у неё никак не задерживались, и она не могла понять в чём тут дело. Конечно, за 9 лет в получеловеческих условиях, где нормально помыться можно было только в бане начальника колонии в его частном доме, что, понятно, удавалось только пару раз в год, когда жена с тремя спиногрызами отбывали на море к своей родне в Анапу, её кожа запоршивела настолько, что исправить дело полностью не смогли никакие импортные крема и ванны с солями и пенками, которые Ленка добывала у деляг. Ну и немного раздалась задница, которую все годы её трём благодетелям было сподручнее использовать, меняя вагину на анус и наоборот по настроению.

Нет, ну если конечно, совсем честно, то за девять лет ежедневной эксплуатации, без перерыва даже на месячные, не немного разросся зад у Ленки, а очень даже прилично. При поступлении на службу ей выдали форму 44 размера, а теперь приходится шить по заказу, потому что верх за счёт груди второго размера помещается в 54 –тый, а брюки приходится шить уже на 62-ой. Питательная сперма оказалась у трёх мужиков из сибирской глубинки, на свежем-то воздухе наработанная, да на приличном питании, которое оба начальника, и повар уж себе-то выкраивали по потребностям, вот и разнесло задницу как на дрожжах у некогда стройной «медовой девочки», как звал её дядя Слава. Но всё остальное-то осталось при ней. Мордашка у Ленки довольно миленькая, волосики хоть короткие, но густые, готовила она великолепно, хозяйка хоть куда, а мастерство ублажить мужчину только отшлифовалось с годами, ведь своими эмоциями и реакциями овладела в совершенстве. Если раньше, например, запах немытого мужского паха вызывал рвотные позывы, которые она еле сдерживала и маскировала под типа игру с членом, выпуская его изо рта, начинала обрабатывать ствол и мошонку мягкими касаниями и поглаживаниями, а справившись с рвотным позывом, возвращала член в рот, то, вспомнив школу отчима, довольно быстро научилась отключать и обоняние, и вкусовые рецепторы, выполняя уже механически отработанные движения и поддерживая подобранный к конкретному мужику ритм. Этому же и не только этому она учила и девчонок в колонии, многие из которых потом более чем удачно вышли замуж, писали ей долго письма, хвастаясь счастливой семейной жизнью, и слали открытки с благодарностями за науку. Даже среди «заплечных», которые пошли зарабатывать привычным способом сразу после освобождения на трассу, стояли, в призывных позах и весьма понятных глазу водителей прикидах, на обочине магистрали, недалеко от их родной колонии, было три таких удачных замужества. Правда всех трёх сняли водители- дальнобойщики и увезли в дальние города, откуда все три проститутки, сразу ставшие порядочными и верными женами, писали ей регулярно и многословно. В этом ученицы переплюнули учительницу, потому что им удалось захомутать мужиков в мужья даже будучи самыми дешёвыми проститутками, а порядочная молодая женщина с квартирой и хорошим заработком никому в жёны не была нужна. От Ленки мужики сбегали после первого раза, хотя и кормила вкусно, и поила щедро, и любила жарко.

Год шёл за годом, а постоянным еженедельным партнёром оставался только Петрович. Он приходил, как курьерский поезд, каждый вторник точно к 19 часам и уходил в 23 часа, отработав усердно и точно всю обязательную программу, но ни разу не доставив Ленке и капли удовольствия, как она не старалась себя настроить, потому что никакой другой позы, кроме классического «бутерброда» не знал и знать не хотел. Она, конечно же, искусно имитировала и оргазм, и истому, и даже мурашки от его прикосновений, радуя мужика до самодовольного похрюкивания, но сама, сразу после его ухода, садилась в ванную и по-девичьи ласкала струёй душа половые губы и теребила до внешнего оргазма клитор, что бы хоть как-то удовлетворить себя, иначе было не уснуть от ноющего от неудовлетворённости низа живота. Ленка слышала о фалоимитаторе, но пока решила поискать живой член, оставив «вдовью радость» на старость.

Бабье счастье нашло её в областном театре, куда они женским коллективом колонии пришли по абонементу, переданному им заботливым Петровичем, как подарок к женскому празднику. Ленка уныло бродила по фойе второго этажа, ожидая начала спектакля, когда услышала урчащий бархатный голос, от которого по всему её телу дружной конницей Будённого, как говорил отчим, пронеслись мурашки. Голос до боли напомнил ей дядю Славу. Она сначала застыла, а потом медленно, словно боясь увидеть живого отчима, повернулась на голос и тихо спросила : «Слава, это ты?».

Перед Ленкой стоял молодой мужчина в элегантном светлом костюме тройке, с кудрявыми вихрами, круглым лицом и смеющимися карими глазами. Он был очень похож на актёра Николая Караченцова, которого Ленка обожала, но совсем не был похож на её Славика.