Город Брежнев

Раз в жизни повезло. Толпени не было, «трешка» пришла почти сразу, была полупустой и оставалась полупустой всю дорогу. А я почти от начальной, считай, ехал – ну, не от Усманова, а от сорок пятого, это следующая остановка, до конечной, Студенческой. То есть свободных сидячих мест не было, конечно, зато в проходах хоть поперек танцуй. Основной народ, видимо, вывозили от проходных по Первой дороге, которая отделяла заводы от города. Батек, во всяком случае, умчался на работу даже раньше, чем в будний день, к половине восьмого, а мамка – как обычно. Выходной, называется. Я, видимо, из-за этого и задержался – праздник же, имею право чуток расслабиться, хоть мамка и пугала всячески, бегая между кухней и прихожей. Потом, она сама велела одеться потеплее – вот я и искал шерстяную югославскую кофту, ни в чем другом теплом в куртку уже не влазил, а мутоновый полушубок надевать в ноябре как-то странно.

Сбор был назначен на половину десятого, и не у школы или там райисполкома, а на проспекте Градостроителей. Это даже не другая часть города, а, считай, другой город – Старый. Мы все жили в Новом, он еще назывался Автозаводский район и представлял собой толстую часть поваленной набок восьмерки – ну или там знака бесконечности. Старый город, он же ГЭС, выросший из поселка строителей Нижнекамской электростанции, был тощей частью той же почти бесконечной восьмерки. Между ними лежали пустыри, незаселенные новостройки и еще два поселка, ЗЯБ и ЗСК – при заводах ячеистого бетона и силикатного кирпича. Большинство народу – ну, не знаю, тысяч четыреста из полумиллиона, наверное, если не больше, – жило в Новом городе, здесь были школы, садики, магазины, поликлиники, большинство больниц, ну и вообще все, что надо. И КамАЗ построен вдоль Нового города – то есть, конечно, наоборот, город вдоль КамАЗа. Мы гэсовских, считай, не знали, они нас тоже. И я на ГЭСе был всего пару раз – когда зрение в Центре коррекции зрения и слуха проверял и когда «Вождей Атлантиды» пересмотреть хотел, а их только в ДК «Энергетик» крутили.

Но горком, горисполком и даже дирекция КамАЗа находились на ГЭСе, и все городские торжества и мероприятия тоже проходили там. Это было немножко обидно, но хотя бы не слишком часто.

Ефимовна обещала опоздавшим и неявившимся неуд по поведению за четверть. Преувеличивала, наверное, но проверять хотелось даже меньше, чем тащиться на ГЭС утром выходного дня.

Автобус ревел и летел, пропуская остановки по требованию. Я успокоился и даже малость вздремнул – как конь, стоя и прислонившись к поручню. Чуть не сыграл носом в дверь, когда автобус вздумал резко тормознуть. Зато проснулся и приободрился. И не опоздал.

Да и опоздал бы, ничего страшного не случилось. У нас вечно так: орут, торопят, угрожают карами за опоздание, ты из сапог вылетаешь, чтобы успеть, а на место прибежишь – надо ждать еще час. И ладно если удобно ждать – а то ведь трястись в дубак на ветру вдоль наскоро прочищенной дороги.

Я думал, построение будет под самым памятником. Но толпа набралась немереная, а мы шли не первой шеренгой. Так что встали метрах в ста от постамента, полностью заняв тротуар вдоль скучного дома и обочину все равно перекрытой дороги под здоровенным щитом с надписью «Нет нейтронной бомбе!» и рисунком самой бомбы, которую небрежно отпихивал крылом белый голубь. Рядом с голубем бомба выглядела не слишком пугающе. Рядом с памятником тем более.

Вблизи памятник, который я раньше видел из окна автобуса да на открытках серии «Автоград», оказался куда страшнее. Он был похож на пятиэтажку, которую целиком отлили из серого бетона, потом грубо обтесали так, чтобы из переднего торца торчала страшная скуластая морда с глазами-щелками, чуть ниже – выпяченные титьки формой как у стандартных камазовских фар – например, модели 5511, – вместо балконов по бокам пятиэтажки прилепили еще несколько скуластых морд – и водрузили это дело на огромный постамент. Назывался памятник «Родина-мать» – в честь морды с буферами, а морды по бокам изображали солдат.

Говорили, что скульптор после того, как создал эту красоту, сошел с ума – хотя я подозревал, что не после, а сильно до. Еще говорили, что скульптора расстреляли, а памятник хотели взорвать, но побоялись, что осколки разлетятся и попадут в горком. В этом я тем более сомневался – в Новом городе было несколько скульптур, явно сработанных тем же мастером бетонного бреда. Например, пересыхавший иногда фонтан в первом комплексе изображал натуральный застывший взрыв на макаронной фабрике, такое сплетение гигантских водорослей, каждая метрового диаметра, бетонная и облепленная веселенькими плиточками типа кафельных. Скульптуры, по слухам, дико нравились иностранцам – настоящее современное искусство, все дела. Вот и забирали бы себе, а не заставляли нас этим любоваться и тем более мерзнуть, любуясь. В Волгограде вон крутая Родина-мать, ну и на Малой Земле нормальный памятник, хоть и в честь Брежнева, и только в Брежневе сплошное современное искусство, от которого дети плачут, а взрослые матюгаются.