Город чудес

«Погоня началась, — думает он, мчась по переулку. — Теперь от Мальвины зависит, будет ли от нее толк».

* * *

Мальвина ждет, наблюдая за сенешалем. Сперва она не уверена, что он клюнет — приманка, по ее мнению, весьма очевидная, — но тварь явно отчаянно ненавидит Сигруда и потому кидается за ним с беззвучным ревом.

Аура тишины спадает, когда сенешаль бросается в погоню. Мальвина машет рукой остальным детям:

— Вперед! Немедленно!

Они бегут вдоль черной стены к лестнице. Ну и пестрая компания, думает Мальвина. Она толком не понимает, на что эти божественные дети надеются, выступая против Нокова, но им ведь надо сделать хоть что-то, верно?

Ее глаза заволакивает туманом, пока она просматривает прошлое. Она видит огромные башни, которые стояли по бокам от ворот в былые времена, и огромную подвижную камеру внутри ближайшей — роскошную, величественную бело-золотую конструкцию, которая напоминает лебедя зимой.

— Встаньте вон туда, — говорит она детям, указывая место на земле. — Мы готовы?

Никто не говорит «да» — но никто не говорит «нет». — Держитесь крепко, — объявляет Мальвина.

Она создает вокруг божественных детей пузырь прошлого и толкает их назад…

Внезапно они оказываются в камере, окруженные высокими, статными мужчинами в струящихся золотых одеждах, с веселыми лицами, пышущими здоровьем, с белыми и чистыми зубами — они совсем не похожи на мирградцев, рядом с которыми выросла Мальвина. Они вполголоса переговариваются, обсуждая волю Божеств, основу и уток творения. Эти создания полны оптимизма и невежества: им невдомек, что происходит в Сайпуре в ту же эпоху, они понятия не имеют, какое отчаяние и кровопролитие плодит их роскошная жизнь, и уж подавно не знают, какой молот разрушения в конце концов обрушится на их головы.

Люди в золотых одеждах игнорируют Мальвину и других божественных детей — создания прошлого слепы к хаосу настоящего. Белая камера приходит в движение и мчится все выше, выше, выше внутри высокой башни.

«Божественные дни былого, — думает она. — Хотела бы я вернуться сюда и жить лишь в прошлом, повторяя его снова и снова?»

Тысяча футов. Две тысячи. Больше.

«Нет, — она закрывает глаза. — Ведь тогда я бы не встретила Таваан».

Она открывает глаза.

«Сейчас. Сию же секунду!»

Пузырь прошлого вокруг них исчезает. На мгновение они все продолжают подниматься, всего на пару футов — но потом падают на широкую черную лестницу, которая внезапно появляется внизу. Пока они приходят в себя, Мальвина оглядывается и оценивает ситуацию.

Похоже, они поднялись над городом на милю или две, и здания теперь выглядят средоточием серой архитектурной анархии внизу. Здесь царит леденящий холод — а на стенах лед.

Потом она видит Нокова.

Его трудно не увидеть. По ступенькам к ним медленно приближается, покачиваясь, окутанная тенями массивная фигура, высокая, как дерево, с глазами, словно дыры в пространстве, и каждое движение этого нового бога излучает силу.

— Ой, мамочки, — шепчет один из детей рядом с Мальвиной.

— Цыц, — рявкает она. — Соберись. И приготовься встретить его.

— Что же нам делать?! — спрашивает другой.

— Он отвлекся на строительство башни, — говорит Мальвина. — Другими словами, он не так силен, каким мог бы оказаться. Свалите засранца с лестницы. Любое действие, которое помешает ему сделать еще один шаг, будет победой.

Наступает нервная тишина, пока они занимают места. Руки Мальвины все время сжимаются в кулаки, костяшки белеют от напряжения.

Ноков замедляет шаг, увидев их, и его черный, блестящий лоб морщится в замешательстве.

— Ух ты, — тихо говорит он.

Мальвина замечает, что голос исходит не изо рта, а от стен, как будто говорит вся башня.

— Мы не позволим тебе это сделать, Ноков! — говорит Мальвина.

Он делает еще один шаг.

— Вы мало что можете против меня.

— Пусть и мало, — отвечает она. — Но все равно сделаем.

— Хочешь, чтобы все закончилось вот так?

— Если придется, да.

Он смотрит на нее, склонив голову набок.

— Ваши жизни были полны справедливости? Спокойствия? Счастья? Я собираюсь изменить реальность. Я сделаю ее лучше. Я ее исправлю. Я устраню все обиды, под гнетом которых мы жили. Я тебе это обещаю. — Он протягивает руку. — Знаешь, а ведь ты можешь присоединиться ко мне. Стать частью меня. Войди в ночь, и я покажу тебе, что такое величие.

— Ты не спаситель, Ноков, — говорит Мальвина. — И не какой-нибудь бунтарь, справедливо восставший против былых обидчиков.

— Нет? — удивляется он.

— Нет. Ты просто самовлюбленный маленький говнюк, который думает, что его обидели сильнее всех прочих, — и свои чувства ты вымещаешь на тех, кто рядом. Ты не особенный. Если бы я могла выстроить подобных тебе в одну очередь, она бы дважды обогнула мир. Нам просто здорово не повезло, что у тебя был способ что-то и впрямь с этим сделать, — и еще сильней не повезло, что тебе хватило глупости попытаться!

Ноков моргает, разгневанный. Потом начинает трястись.

— Тебя я убью последней, — шипит он. — Тебя я убью последней!

Мальвина улыбается.

— Попробуй.

Он кидается на них.

* * *