Город чудес

Десятки кроватей. Сотни! Может, много сотен, и все распределены равномерно, так что кажется, что он глядит на огромную сеть из кроватей. Сами они непримечательны, практичные койки вроде тех, какие можно найти в больнице или приюте, с простым белым постельным бельем, простыми белыми подушками, и рядом с каждой – простой деревянный столик, на котором мерцает маленькая лампа.

В кроватях лежат люди. Точнее, юнцы. Самому молодому из тех, кого он видит, примерно одиннадцать; самому взрослому – около двадцати. Все они тихо спят, и прикроватные лампы отбрасывают мягкие разноцветные блики на их дремлющие лица. Сигруд так потрясен, что едва замечает, как позади него захлопываются огромные двери.

– Это… это больница? – спрашивает он.

– Нет, – отвечает Мальвина. – Это наше последнее убежище, – она выдыхает. – Ох, так славно снова оказаться здесь, где я могу обо всем говорить. Ты понятия не имеешь, сколько правил связано с этим местом – это все равно что снять особенно жесткий корсет…

Сигруд подходит к одной из кроватей и смотрит на девочку, которая в ней лежит. Лет пятнадцать, волосы цвета тусклого золота, брови причудливо желтые. Она что-то бормочет во сне и переворачивается на другой бок.

– Не касайся кровати! – напоминает Мальвина.

– Эти дети… божественные? – спрашивает Сигруд.

– Да, – говорит она; подходит и встает рядом. Смотрит на море кроватей и ламп и впервые за все время кажется хрупкой и неуверенной. – Все до единого. По крайней мере их мы сумели спасти. Здесь они могут жить так, чтобы он их не заметил.

Сигруд пристально глядит на лицо спящей.

– Почему они спят? – спрашивает он.

Позади раздается странный голос:

– Это было самое простое решение.

Сигруд резко поворачивается, застигнутый врасплох. Он видит, что кто-то стоит во тьме за ближайшей колонной, и инстинктивно тянется к ножу.

Внезапно Мальвина кидается к нему, отбрасывает руку.

– Нет! Нет. Поверь мне, тебе не стоит этого делать.

Сигруд присматривается к вновь прибывшей. Она шагает вперед, на свет. Невысокая юная континентка, с большими, широко посаженными глазами и кривым ртом. Безволосая – похоже, бритоголовая. Одежда на ней свободная, из белого льна, и хотя в обычной обстановке ее облик напомнил бы Сигруду пациентку психушки, ее взгляд выражает спокойное, стойкое здравомыслие. Тревожно стойкое.

Она ничего не делает и не говорит. Просто смотрит на Сигруда большими, спокойными, широко посаженными глазами.

– Кто это, Мальвина? – спрашивает он.

Вновь прибывшая моргает, изумленно смотрит на Мальвину и улыбается.

– Мальвина?.. – недоверчиво переспрашивает она.

– Заткнись, – огрызается та. – Кое-кому из нас нравятся наши смертные имена.

– Некоторые из смертных имен довольно хороши. Но не это. – Незнакомка снова обращает на Сигруда немигающий взгляд. – Итак, это даувкинд?

– Все меня об этом спрашивают, – говорит Мальвина. – Да. А кто же еще? Сигруд, это Таваан, дух дремоты и сновидений. Она властвует над этим местом.

– Властвует? – переспрашивает он.

– Это место существует в ее реальности, – объясняет Мальвина. – В каком-то смысле в ее разуме.

– Звучит весьма болезненно, – говорит Сигруд. – Надеюсь, от этого есть хоть какие-то преимущества.

Таваан поднимает руку и щелкает пальцами.

Сигруд, заинтригованный, смотрит на ее руку и видит, что та исчезла. Вообще-то теперь он видит, что Таваан и Мальвина обе исчезли. Он озирается и понимает, что его мгновенно перенесли в другой конец помещения, далеко от них, а он этого даже не заметил. Таваан и Мальвина – крошечные точки в отдалении, хотя он видит, что Мальвина крутится на месте и ищет его взглядом.

Голос Таваан доносится издалека, словно эхо:

– Да, кое-какие имеются.

Еще один щелчок, намного тише, и он возвращается на прежнее место. И снова его чувства не успевают заметить перемену в воздухе, звуках или силе тяжести. Как будто комната сдвинулась вокруг него, а он этого даже не осознал.

– Я… понимаю, – говорит Сигруд.

– Она пытается тебя запугать, – Мальвина сердито глядит на Таваан. – Не позволяй ей.

– Но ведь это ты предупредила его не наставлять на меня нож, – говорит Таваан.

– Я не хотела, чтобы ты погрузила его в глубокий сон, – возражает Мальвина. – Это было бы опасно для его здоровья! Та женщина упала и сломала челюсть!

– Но, судя по твоим словам, – говорит Таваан, – с ним такое может и не сработать.

Сигруд переводит взгляд с одной девушки на другую.

– Вы же знаете, что я вас слышу… верно?

Таваан вздыхает и закатывает глаза.

– Она сказала тебе не садиться на кровати?

– Она сказала их не трогать…

– Вот и хорошо, – говорит Таваан. – Ты вырубишься, и нам будет трудно тебя разбудить. Они созданы, чтобы лишать сознания божественных существ, а смертный вроде тебя… твое сердце может остановиться.

– Значит, кровати чудесные?