Город Драконов

– Твоя очередь, – сказал он Лефтрину с улыбкой.

Лефтрин на его улыбку не ответил.

– Нет. Лети ты. Пришли свою драконицу за мной. Я не хочу оставлять тебя с этой статуей одного.

Рапскаль пристально посмотрел на него, а потом пожал худым плечом.

– Как хотите, капитан. Но, знаете ли, в этом городе я гораздо менее одинок, чем постоянно был раньше!

Широко разведя руки, словно для объятий, он зашагал к своему дракону. Маленькая алая королева встала на задние лапы, а потом снова опустилась на все четыре. Вытянув голову к нему, она издала звук, похожий одновременно на рычанье и мурлыканье. Дойдя до нее, он влез ей на плечо.

– Я пришлю ее за вами! – пообещал он.

Драконица развернулась на задних лапах и побежала вниз по склону.

* * *

Пятый день месяца Перемен – седьмой год Вольного союза торговцев

От Рейала, исполняющего обязанности Смотрителя голубятни в Удачном, – Детози, Смотрительнице голубятни в Трехоге

Содержит заявление от семейства Мельдар и торгового семейства Кинкаррон с повторным предложением значительного вознаграждения за любые сведения о местоположении и здоровье Седрика Мельдара и Элис Кинкаррон Финбок с просьбой обновить все плакаты, развешанные в Трехоге и Кассарике, и объявлять о вознаграждении на всех встречах Торговцев обоих городов. Все эти услуги уже оплачены.

Детози, прилагаю небольшую записку. Спасибо за твои советы и, пожалуйста, поблагодари также Эрека. Я с трудом придержал язык и не стал жаловаться на то, что мне написал Ким. Сейчас подано несколько жалоб на состояние посланий, полученных из Кассарика. Я буду сохранять молчание, как подобает такому юнцу, как я, и предоставлю другим решать, вскрывались ли послания в том месте.

Глава 5 Удачненский торговец

Дверь распахнулась, открывая сумрачное помещение. Гест настороженно вошел в комнату, морщась от запаха выветрившихся духов и заброшенности. Тот, кто в последний раз здесь прибирался, выполнил свою работу из рук вон плохо. Уголья от давно погасшего огня остались лежать в небольшом камине, добавляя воздуху вонь от залежавшейся золы. Несколько шагов его длинных ног – и он у окна. Отодвинув гардины, он впустил в комнату сероватый зимний свет и, открыв защелку, распахнул оконные створки навстречу зимнему дню.

Эта небольшая комната первоначально была отведена Элис для занятий рукодельем. Его мать с немалым удовольствием обставила этот уголок для его будущей супруги: она выбрала кресла, стоявшие у камина, изящные столики, густо-синие ткани занавесок, ковер с цветочным узором. Но его неудобная жена не питала ни малейшего интереса к шитью или вышиванию. Это не для Элис, нет-нет! Пока жены других мужчин радостно отделывали себе новые шляпки или вышивали девизы, эта женщина бродила по рынкам, разыскивая старые свитки, покупала их за бешеные деньги и волокла домой. Полки в комнате, покрашенные в золотой и белый цвета и предназначенные для безделушек, прогибались под грузом свитков, книг и пачек листов с записями. Крышка большого деревянного письменного стола, поставленного вместо изящной рукодельницы, была пуста. Тут он должен был отдать Элис должное: перед отъездом она хотя бы прибралась за собой.

А потом он вдруг осознал, что ее стол совершенно пуст. НЕТ! Не может быть, чтобы она и его прихватила! Даже Элис при всей своей одержимости не могла бы подвергнуть риску свиток Старших, который он преподнес ей в качестве подарка по случаю их помолвки. Он был возмутительно дорогим. Зная его ценность и непрочность, она уложила ту проклятую штуку в специальный футляр, чтобы уберечь от пыли и прикосновений любопытствующих. Элис не стала бы брать столь уникальную и крайне ценную вещь в поездку по реке Дождевых чащоб. Ведь не стала бы?