Город Эйч

Она подала на стол гуляш с ароматной подливой и картофельным пюре. Питер накинулся на еду, огромными кусками откусывая хлеб. Галя не ела.

— Но Питер, столько денег! Где я их возьму? Ты забрал все, что было, когда уезжал, потом я много раз высылала тебе деньги. Помнишь? Ты ведь уезжал заработатьденег, а выходит теперь мы в еще больших долгах!

— Я занимаюсь бизнесом, — он сказал так, будто это все объясняло. — Мне нужно сто пятьдесят тысяч. Я закрою долги и смогу повести игру. На этот раз по-настоящему Большую игру! Достань мне деньги.

— "По-настоящему Большую игру"! Питер, ты говорил это столько раз! — Галя, уже не сдерживаясь, ревела навзрыд — Мы еще не рассчитались по старым долгам, а ты хочешь, чтобы я заняла снова! Питер, пожалуйста, не надо! Я ведь все знаю, я знаю, да! — ее тонкий дрожащий голос срывался.

Она просила, увещевала, она пыталась объяснить, разжалобить, даже попробовала возмутиться. Последнее получилось у нее жалко.

— Да, Тревер все мне рассказал! Ты ведь пил там, целый месяц просто пил! А я отправляла тебе все деньги, что смогла заработать!

Галя чувствовала, что волны истерики накрывают ее с головой, она уже не могла остановиться.

Питер отложил вилку и рукой сгреб картофельное пюре с тарелки, затем метко без размаха бросил жирную массу в лицо Гале.

— Выйди из-за стола. Вернешься, когда перестанешь строить из себя дуру, — Питер вытер руку салфеткой, взял вилку и продолжил обед.

Мигом притихшая Галя сидела с широко открытыми глазами, горячая подлива текла по ее лицу, капая на юбку. Словно робот она встала и на деревянных ногах пошла в ванную.

— Сто пятьдесят тысяч, — донеслось вслед, — Достань мне их сегодня.

Галя переоделась и кое-как напудрила покрасневшее лицо. Стараясь не греметь ключами, закрыла входную дверь.

— Добрый день, Галина Петровна.

Ключи выпали из рук и звонко упали на каменный пол подъезда. Галя быстро оглянулась.

— Ох, Ипполит Матвеевич, как вы меня напугали!

— Прошу прощения, я не нарочно. На работу?

Ипполит Матвеевич, высокий худощавый мужчина, в помятом коричневом костюме и развязно спущенном галстуке, наклонился и поднял ключи. Он жил в соседней квартире, и всегда ходил в костюмах, всегда они были помяты, а галстуки всегда спущены. Скорее всего, он любил выпить, но Галя ни разу не видела его пьяным или с похмелья. И все-таки она готова была биться об заклад, что их сосед и зеленый змий близкие знакомые. Даже друзья. Наверное, потому, что он ей очень нравился. А влюблялась она, как показал опыт, исключительно в алкоголиков.

— Питер приехал, да?

Галя вздрогнула:

— А как… мм… Откуда вы знаете?

Ипполит Матвеевич кивнул на лестничную площадку. На полу были набросаны окурки, цинично игнорировавшие, стоящую здесь же жестяную урну с красной надписью: "ДЛЯ ОКУРКОВ".

— Ох, простите. Я говорила ему… да, разговаривала с ним. Он пообещал, он…мм… Ему было приятно, что вы сделали эту урну для него. Да. — Галя торопливо вынула из сумочки салфетку, собрала разбросанные бычки и бросила их в жестянку.

— Хорошо, я рад. И это замечательно, что мы с вами столкнулись, я как раз возвращался домой и хотел зайти к вам, а тут вы из дверей…

Ипполит Матвеевич улыбался, подавая ей ключи, но Галя заметила, как внимательно он смотрит на нее. Конечно, замечая следы истерики и ожога на лице.

— Ипполит Матвеевич, мне ужасно стыдно, но я не смогу отдать вам долг сегодня. Обещаю, что скоро. Нам должны дать аванс, и я сразу…

— Что вы, что вы! — сосед замахал на нее длинными руками, — Бог с вами, Галина Петровна! Не за долгом я к вам, а с просьбой. Глядишь, и я вам должен буду.

Галя улыбнулась. Совсем чуть-чуть, еле дрогнув уголками губ, но сосед заметил и радостно заулыбался в ответ.

— Я слышал, что у вас есть старая печатная машинка. Это правда?

— Да, но зачем вам этот раритет?

— Ой, да мне он незачем! Но вот один мой друг пишет проект… Ради Бога, не спрашивайте, какой — я сам ни черта понять в нем не могу! Знаю лишь, что вот это должно быть отпечатано на машинке и чтобы все точь-в-точь, слово в слово.

Ипполит Матвеевич вынул из внутреннего кармана, смятые листы, попытался хоть немного разгладить их и протянул Гале.

— Белиберда какая-то!

— Вот-вот, именно так я и сказал ему. Но он ответил, что я ничего не понимаю в тонкой материи псионографики. Псионографика! Вы знаете, что это такое?

Галя отрицательно покачала головой.

— Вот и я не знаю. Но друг есть друг. Он спросил, есть ли у меня на примете кто-нибудь, кто может набрать это на печатной машинке. Я вспомнил о вас. Для такой опытной машинистки это раз плюнуть. К тому же и печатная машинка у вас есть!

— А когда это нужно?

— Завтра утром и нужно! Ой, только не отказывайтесь! Я понимаю, так условия не ставятся, но мой друг очень рассеянный и тянет все до последнего. Галина Петровна выручите меня. Тогда и долг ваш зачтется, и за работу хорошо заплатим. Ну как?

Ипполит Матвеевич вопросительно поднял брови и неуверенно улыбнулся.

— Никакой дополнительной платы не надо, — Галя аккуратно сложила листы вчетверо и положила в сумку.