Город и город

— Дхатт, это я.

— Святой Свет, Борлу? Что… где вы? Где были? Что происходит?

— Дхатт, молчите и слушайте. Я знаю, что ещё не утро, но мне нужно, чтобы вы проснулись и помогли мне. Слушайте.

— Свет, Борлу, вы думаете, я сплю? Мы считали, что вы с Брешью… Где вы? Знаете ли, что происходит?

— Я с Брешью. Слушайте. Вы ещё не вернулись на работу, верно?

— Чёрт, нет, я всё ещё…

— Мне нужна ваша помощь. Где Боуден? Ваши люди допрашивали его?

— Боудена? Да, но мы его не задерживали. Зачем?

— Где он?

— Святой Свет, Борлу.

Я слышал, как он садится, собираясь с мыслями.

— У себя в квартире. Не паникуйте, за ним наблюдают.

— Задержите его. Пока я туда не доберусь. Просто сделайте так, пожалуйста. Отправьте людей прямо сейчас. Спасибо. Перезвоните мне, когда его задержите.

— Подождите, подождите. Какой это номер? У меня он не высвечивается.

Я сказал ему. На площади я увидел светлеющее небо и птиц, круживших над обоими городами. Я ходил взад и вперёд, один из немногих, но не единственный человек, оказавшийся в такой час на улице. Я смотрел на других, украдкой проходивших поблизости. Смотрел, как пытаются они вернуться в свои родные города — Бещель, Уль-Кому, какой бы то ни было — из массивной Бреши, которая наконец шла вокруг них на убыль.

— Борлу. Он пропал.

— Что вы имеете в виду?

— У его квартиры был выставлен наряд. Для защиты, после того как в него стреляли. Ладно, когда сегодня ночью началось это безумие, потребовались все руки, и их сняли на какую-то другую работу. Я не знаю всех входов и выходов — там некоторое время никого не было. Я отправил их обратно — дела немного налаживаются, милицья и ваши люди пытаются снова разобраться в границах, — но на улицах до сих пор продолжается эта чёртова катавасия. Во всяком случае, я отправил их обратно, и они только что вскрыли его дверь. Его там нет.

— Сукин сын.

— Тьяд, что за хрень происходит?

— Я направляюсь туда. Можете вы сделать… Не знаю, как это по-иллитански. Объявите его в АРВ, — это я сказал по-английски, в подражание фильмам.

— Да, у нас это называется «наслать ореол». Сделаю. Но, чёрт возьми, Тьяд, вы видели, что за хаос творился ночью. Думаете, кто-нибудь его увидит?

— Надо попробовать. Он попытается выбраться оттуда.

— Ладно, не проблема, тогда его вздрючат, все границы закрыты, поэтому, где бы он ни объявился, его просто остановят. Даже если он успеет добраться до Бещеля, ваши люди не настолько некомпетентны, чтобы кого-нибудь выпустить.

— Хорошо, но всё-таки наложите на него ореол?

— Не наложите, а нашлите. Хорошо.

На дорогах в обоих городах появлялось всё больше машин «Скорой помощи», мчавших к местам продолжавшегося кризиса, здесь и там видны были гражданские машины, демонстративно повиновавшиеся правилам дорожного движения своего города, старавшиеся миновать друг друга с необычайной правовой заботой, как и немногие пешеходы. У них должны были иметься хорошие оправдательные причины, чтобы находиться на улицах. Усердие их не-видения и видения было подчёркнутым. Штриховка восстанавливается быстро.

Стоял предрассветный холод. Вооружённый отмычкой Ашила, но без его апломба, я вскрывал уль-комский автомобиль, когда Дхатт снова перезвонил. Голос у него был совсем другим. Он был — сомнений в этом не оставалось — охвачен каким-то благоговейным ужасом.

— Я был не прав. Мы нашли его.

— Что? Где?

— В Связующем зале. Единственной милицьей, не выведенной на улицы, были пограничники. Они узнали его по фотографиям. Говорят, он там уже несколько часов, должно быть, направился туда, как только всё это сорвалось с цепи. Он был в зале раньше и оказался там в ловушке вместе со всеми остальными, когда зал перекрыли. Но послушайте…

— Что он делает?

— Просто ждёт.

— Они его схватили?

— Тьяд, послушайте. Они не могут. Есть одна проблема.

— В чём дело?

— Они… Они не думают, что он в Уль-Коме.

— Он перешёл границу? Тогда нам надо говорить с бещельским пограничным патрулём…

— Нет, слушайте. Они не могут сказать, где он.

— …Что? Что? Что он делает, чёрт возьми?

— Он просто… Он стоял там, неподалёку от входа, у всех на виду, а потом, когда увидел, что они к нему направляются, он пошёл… но по тому, как он двигается… по одежде на нём… они не могут сказать, находится ли он в Уль-Коме или в Бещеле.

— Просто проверьте, не прошёл ли он через зал до его закрытия.

— Тьяд, здесь стоит чертовский хаос. Никто не отслеживал документы, компьютер или что-то ещё, так что мы не знаем, переходил он или нет.

— Вам надо заставить их…

— Тьяд, послушайте. Это всё, чего я смог от них добиться. Они чертовски напуганы даже тем, что видели его, и говорят, что это брешь, и они не вполне не правы, потому что, знаете, что? Могло быть и так. Сегодняшней ночью в особенности. Люди Бреши повсюду, произошло чёртово закрытие, Тьяд. Последнее, на что кто-то решится, это рисковать совершить брешь. И это последняя информация, которую вы получите, если Боуден не станет двигаться так, чтобы они смогли понять, что он определённо в Уль-Коме.

— Где он сейчас?