Город и псы

– Видите? За трое суток больше штрафных, чем за весь предыдущий месяц. Шестьдесят человек лишены увольнений, почти треть курса, как вам? Полковник может быть спокоен, они у нас как шелковые станут. Относительно экзаменов тоже приняли меры. Билеты буду у себя в комнате держать до последнего – пусть оттуда попробуют свистнуть. Я удвоил количество дежурных и патрулей. Сержанты будут ежечасно контролировать. Осмотр личных вещей – дважды в неделю, оружия – тоже. Думаете, они и дальше станут куражиться?

– Надеюсь, нет, господин капитан.

– Так кто был прав? – победоносно спросил капитан в упор. – Вы или я?

– Я выполнял свой долг, – сказал Гамбоа.

– Вы чересчур напичканы уставами, – сказал капитан. – Я вас не виню, но в жизни надо уметь быть чуточку практичнее. Иногда лучше забыть про устав и следовать только здравому смыслу.

– Я верю в уставы, – сказал Гамбоа. – Хотите, открою секрет? Я их помню наизусть. И чтоб вы знали, ни в чем не раскаиваюсь.

– Сигаретку? – предложил капитан. Гамбоа взял. Капитан курил темный импортный табак, испускавший густой зловонный дым. Прежде чем закурить, лейтенант погладил овальную сигарету пальцами.

– Все мы верим, – сказал капитан. – Но надо уметь устав толковать. Нам, военным, следует быть прежде всего реалистами, действовать согласно обстоятельствам. И не подгонять действительность под законы, Гамбоа, а наоборот, законы приспосабливать к действительности. – Капитан вдохновенно поводил рукой. – А иначе не выживешь. Упрямство – плохой союзник. Какая вам польза с того, чтобы вы вступились за этого кадета? Совершенно никакой, один вред. Послушай вы меня – и результат был бы другой, и неприятностей не нажили бы. Не подумайте, будто я ехидничаю. Я вас весьма ценю, вы же знаете. Но майор в ярости и постарается вам насолить. Полковник, надо думать, тоже рвет и мечет.

– Да ну, – устало сказал Гамбоа. – Что они мне сделают? Собственно, мне не интересно. Моя совесть чиста.

– Чистая совесть до неба доведет, – любезно сказал капитан, – но не до погон. В любом случае я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам эта история не навредила. Ну а что же наши два орла?

– Капитан приказал вернуть их в казармы.

– Сходите за ними. И дайте пару советов: пусть помалкивают, если хотят жить спокойно. Думаю, упрашивать их не придется. Они больше всех заинтересованы в том, чтобы замять это дело. И все же поосторожнее с вашим подопечным, он какой-то буйный.

– Моим подопечным? – сказал Гамбоа. – Неделю назад я вообще не знал о его существовании.

И он вышел, не спросив разрешения капитана. Во дворе было пусто, но надвигался полдень – скоро кадеты хлынут из классов, как река, которая, рыча, вздувается и выходит из берегов; двор превратится в кипучий муравейник. Гамбоа вынул из бумажника письмо, подержал и положил обратно, не раскрыв. «Если мальчик, – подумал он, – военным он не будет».

В здании гауптвахты дежурный лейтенант читал газету, а солдаты сидели на скамейке и лениво переглядывались. При виде Гамбоа они машинально поднялись на ноги.

– Добрый день.

– Добрый день, лейтенант.

Гамбоа называл молодого лейтенанта на «ты», но тот, некогда бывший у него в подчинении, всегда отвечал очень почтительно.

– Я за кадетами-пятикурсниками.

– Да, – сказал лейтенант. Он жизнерадостно улыбался, но выглядел после ночного дежурства уставшим. – Один как раз хотел уйти, но распоряжения не было. Привести их? Они в правой камере.

– Оба? – спросил Гамбоа.

– Да. Арестантскую на стадионе пришлось освободить под солдат. А надо было их порознь держать?

– Дай ключ. Пойду поговорю с ними.

Гамбоа отпер камеру медленно, но вошел стремительно, как укротитель в клетку к дикими зверям. Он увидел две пары ног, барахтающихся в конусе света от окна, услышал, как оба тяжело дышат; глаза никак не привыкали к сумраку, Гамбоа едва различал силуэты и черты. Он шагнул вперед и прогремел:

– Внимание!

Кадеты неспешно поднялись.

– Когда входит старший по званию, – сказал Гамбоа, – младшие встают по стойке смирно. Или вы забыли? Шесть штрафных баллов каждому. Уберите руку от лица и станьте смирно, кадет!

– Он не может, господин лейтенант, – сказал Ягуар.

Альберто убрал руку, но тут же снова прижал к щеке. Гамбоа мягко подтолкнул его к свету. Скула вспухла, на носу и губах запеклась кровь.

– Руку уберите, – повторил Гамбоа. – Дайте я посмотрю.

Альберто опустил руку и скривился. Круглая лиловая блямба закрывала глаз, обвисшее веко, казалось, сморщилось и выглядело обожженным. На рубашке Гамбоа тоже заметил пятна крови. Волосы у Альберто запылились и слиплись от пота.

– Подойдите.

Ягуар послушался. На его лице драка почти не оставила следов, но крылья носа подрагивали, а вокруг губ образовалась белая корка засохшей слюны.

– Сходите в медпункт, – сказал Гамбоа, – а потом жду вас у себя. Мне с вами обоими нужно поговорить.

Альберто с Ягуаром вышли. Дежурный лейтенант, услышав шаги, обернулся. Блуждающая улыбка сползла с его лица и сменилась изумлением.

– Стоять! – бестолково воскликнул он. – В чем дело? Не двигаться.

Солдаты надвинулись на кадетов и изучающе смотрели на них.