Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII — середине XIV века

С этого времени оба города долго играли роль форпостов на южной границе Кастилии[10]. Они являлись классическими городами-крепостями и сохраняли свое военное значение как минимум до середины XIII в., до завершения «великой (или быстрой) Реконкисты» королей Фернандо III Святого (1217–1252) и Альфонсо X Мудрого (1252–1284). Впрочем, и позднее, в период усобиц и гражданских войн конца XIII — начала XIV в., городские» укреплении отнюдь не перестали играть важную роль в военной системе королевства.

Именно военно-стратегические факторы предопределили расцвет Сепульведы и Куэльяра в XIII в. Оба города, обладавшие обширными сельскими округами и получавшие значительные фискальные льготы, превратились в важные экономические центры. Основой их хозяйства были виноделие, а также разведение овец и первичная переработка шерсти (подобная структура городской экономики была характерна и для других городов-крепостей региона). В свою очередь, экономический подъем привел к размаху церковного строительства[11], а следовательно, и к появлению многочисленного и влиятельного клира. К середине XIII в. для защиты своих материальных интересов и успешного сопротивления притязаниям сеговийского епископа клирики обоих городов объединились в особые корпорации — капитулы приходских клириков. В Куэльяре такой капитул оформился не позднее 1244 г., а в Сепульведе — 1259 г. Уже в 50-х годах XIII в. обе корпорации получили значительные привилегии от королевской власти и с этого времени стали неотъемлемой частью не только местной церковной организации, но и своих территориальных общин-консехо[12].

С формированием капитулов в основном завершился процесс превращения Куэльяра и Сепульведы в региональные церковно-административные центры в рамках сеговийского диоцеза[13]. В эпоху высокого и позднего Средневековья оба города являлись центрами отдельных архипресвитериатов, а также более крупных округов — архидьяконатов, прямо подчиненных епископу. Соответственно, появление как в городской черте, так и в пределах сельской округи многочисленных монастырей — бенедиктинских, цистерцианских, францисканских и других — было вполне закономерным[14].

* * *

Именно к этому времени относится появление сведений о территориальных общинах-консехо Сепульведы и Куэльяра. Разумеется, территориально-общинная организация возникла в обоих городах гораздо раньше, однако до начала XIII в. известны лишь фрагментарные упоминания о куэльярском и сепульведском консехо, и в данном случае Куэльяр и Сепульведа вовсе не были исключением из правил. Подъем письменной и правовой культуры, активизация политических, экономических и социальных процессов в эпоху подъема Реконкисты, возрастание значения Кастильско-Леонского королевства, при Фернандо Святом и Альфонсо Мудром из второстепенного политического образования превратившегося в значимый политический центр Западной Европы, — все это знаменовало наступление новой эпохи. И консехо Центральной Испании сыграли немалую роль в ее событиях.

Учитывая всеобъемлющий характер тех процессов, в которые были вовлечены и территориальные общины двух небольших кастильских городков, значительное внимание будет обращено на общую историографическую традицию изучения консехо Пиренейского полуострова, которая складывалась на протяжении более чем двух столетий исследования средневековых местных учреждений. И, хотя выбор жанра локального исследования обязывает учесть научную литературу, которая посвящена местной истории Сепульведы и Куэльяра stricto sensu[15], я вовсе не собираюсь ограничиваться исключительно ею. В данном случае локальная история двух городков интересна как капля воды, отражающая море.

Я глубоко убежден в том, что избранный мной жанр локального исследования не только не противоречит, но и способствует постановке широкого круга историко-теоретических проблем. Ведь предельная конкретность хронологических и территориальных рамок локального исследования, а также того круга источников, на которых оно базируется, позволяет избежать излишне высокой степени теоретизирования, неизбежно размывающей доказательные основы итоговых выводов. Я исхожу из представления о том, что любое общее существует лишь постольку, поскольку отражается в предельно конкретном и частном, и исходя из этого принципа я подходил к оценке и интерпретации данных доступных мне источников.