Город и звезды

Джезерак устроился поудобнее в глубинах только что созданного им кресла. Ситуация становилась интересной, и он хотел проанализировать ее по возможности полнее. Но вряд ли он сможет многое узнать, если только Хедрон не проявит желания сотрудничать.

Он должен был предвидеть, что Элвин когда-нибудь повстречает Шута — и последствия этой встречи будут непредсказуемыми. Шут был единственным человеком в городе, которого тоже можно было назвать эксцентричным — но даже его эксцентричность была запланирована творцами Диаспара. Очень давно было обнаружено, что без некоторой доли преступлений или беспорядков Утопия скоро сделается невыносимо унылой. Преступность, однако, по самой природе вещей не могла гарантированно сохраняться на оптимальном уровне, требуемом социальным равновесием. Если она разрешалась и регулировалась, то переставала быть преступностью.

Должность Шута и была решением, — на первый взгляд наивным, на деле же глубоко утонченным — найденным создателями города. Во всей истории Диаспара не нашлось и двухсот человек, наследственность которых делала их подходящими для этой необычной роли. Они имели определенные привилегии, защищавшие их от последствий их же деяний. Правда, были Шуты, переступившие черту и понесшие единственное наказание, которое Диаспар мог наложить — быть изгнанными в будущее еще до конца их текущего воплощения.

Изредка Шут неожиданно переворачивал весь город кверху дном какой-нибудь шалостью, которая могла быть не просто тщательно спланированной шуткой, но рассчитанной атакой на какие-либо общепринятые в данное время взгляды или образ жизни. С учетом всего этого, прозвище «Шут» казалось наиболее подходящим. В дни, когда еще существовали короли и дворы, при них состояли люди с очень похожими обязанностями, действовавшие в условиях подобной же безнаказанности.

— Будет лучше, — сказал Джезерак, — если мы будем откровенны друг с другом. Мы оба знаем, что Элвин — Единственный, что он никогда прежде не жил в Диаспаре. Возможно, ты лучше меня понимаешь, что под этим кроется. Я сомневаюсь, что в городе может произойти что-либо незапланированное, так что в его появлении должна быть некая цель. Достигнет ли он этой цели — в чем бы она ни заключалась — я не знаю. Не знаю я также, хороша она или плоха. Я не могу догадаться о ее сути.

— Предположим, что она касается чего-то вне города.

Джезерак понимающе улыбнулся: Шут, как и следовало ожидать, немного пошутил.

— Я объяснил ему, что там находится; он знает, что за пределами Диаспара нет ничего, кроме пустыни. Отведи его туда, если ты в состоянии: возможно, ты знаешь дорогу. Стоит ему увидеть действительность, и странности его рассудка, быть может, будут излечены.

— Я думаю, что он уже видел ее, — тихо произнес Хедрон.

Но это он сказал себе, а не Джезераку.

— Я не верю в то, что Элвин счастлив, — продолжал Джезерак. — У него не появилось подлинных привязанностей, и трудно ожидать, что они появятся, пока он страдает этой манией. Но, в конце концов, он очень молод. Он может перерасти это состояние и включиться в городскую жизнь.

Джезерак говорил так, убеждая сам себя; Хедрон сомневался в том, что он верит в свои слова.

— Скажи мне, Джезерак, — резко спросил Хедрон, — знает ли Элвин, что он не первый Уникум?

Джезерак опешил, потом принял слегка вызывающий вид.

— Я должен был сообразить, — сказал он гневно, — что это тебе может быть известно. Сколько Уникумов было за всю историю Диаспара? Не менее десятка?

— Четырнадцать, — ответил Хедрон без малейшей запинки. — Не считая Элвина.

— У тебя лучшие источники информации, чем те, которыми я располагаю, — сухо продолжал Джезерак. — Может быть, ты расскажешь мне, что стало с этими Уникумами?

— Они исчезли.

— Спасибо; об этом я уже знал. Вот почему я как можно меньше говорил Элвину о его предшественниках: это вряд ли помогло бы ему в его теперешнем настроении. Могу я положиться на тебя в этом вопросе?

— В настоящее время — да. Я хочу сам изучить его; тайны всегда привлекали меня, а в Диаспаре их слишком мало. Кроме того, я думаю, что Судьба может разыграть с нами шутку, по сравнению с которой все мои усилия будут выглядеть очень скромно. В случае, если это действительно произойдет, я хотел бы увериться, что присутствую в самой гуще событий.

— Тебе очень нравится изъясняться загадками, — мрачно сказал Джезерак. — Но чего именно ты ожидаешь?

— Сомневаюсь, чтобы мои догадки были ближе к истине, чем твои. Но я уверен вот в чем — ни ты, ни я и никто другой в Диаспаре не смогут остановить Элвина, когда тот решится действовать. Нам предстоят очень интересные столетия.