Город и звезды

— Тогда позволь мне рассказать кое-что, чего ты можешь и не знать. Видишь ли ты вон те башни? — Хедрон указал на одинаковые, как близнецы, пики Центральной Энергостанции и Зала Совета, взиравшие друг на друга через пропасть глубиной в километр. — Допустим, я положу абсолютно твердую доску между этими двумя башнями — доску шириной всего сантиметров в пятнадцать. Сможешь ли ты пройти по ней?

Элвин заколебался.

— Не знаю, — ответил он. — Я бы предпочел не пробовать.

— Я совершенно уверен, что ты никогда бы не смог этого сделать. Тобой овладеет головокружение, и ты свалишься вниз, не сделав и дюжины шагов. Но если б эта же доска была чуть-чуть приподнята над землей, ты без труда смог бы пройти по ней.

— Ну и что это доказывает?

— Я пытаюсь обратить внимание на очень простую вещь. В двух описанных мною экспериментах доска одна и та же. Любой из попадавшихся тебе иногда роботов на колесах сможет легко проехать по ней, независимо от того, соединяет ли она эти башни или лежит на земле. Мы же — не сможем, поскольку испытываем страх высоты. Он, может быть, иррационален, но слишком силен, чтобы им пренебречь. Он встроен в нас; мы с ним рождаемся. В том же смысле мы испытываем страх пространства. Покажи дорогу, ведущую из города, любому человеку в Диаспаре — дорогу, которая может выглядеть точно так же, как находящаяся сейчас перед нами — и он не сможет пройти по ней. Он вернется обратно, как вернулся бы ты, если б начал идти по доске между башнями.

— Но почему? — спросил Элвин. — Ведь было время, когда…

— Знаю, знаю, — сказал Хедрон. — Люди некогда путешествовали по всей планете и даже к звездам. Что-то изменило их и наделило этим страхом, с которым теперь они рождаются. Ты один воображаешь, что свободен от него. Хорошо, увидим. Я поведу тебя в Зал Совета.

Зал был одним из самых больших зданий города, почти целиком отданным машинам — истинным администраторам Диаспара. Вверху находилось помещение, где собирался Совет — в тех редких случаях, когда ему было что обсуждать.

Широкий вход поглотил их, и Хедрон двинулся вперед сквозь золотистый полумрак. Элвин никогда до этого не входил в Зал Совета. Это не запрещалось — в Диаспаре вообще было мало запретов, — но подобно другим жителям города он испытывал почти религиозное благоговение перед этим местом. В мире, не имеющем богов, Зал Совета был наиболее сходен с храмом. Хедрон уверенно вел Элвина по коридорам и скатам, сделанным специально для механизмов на колесах, а не для людей. Некоторые из этих скатов извивались, уходя вниз под столь крутыми углами, что по ним невозможно было бы ходить, не будь гравитация соответствующим образом искажена.

Наконец они достигли запертой двери, которая с их приближением бесшумно сползла в сторону, а затем преградила отступление. Впереди была другая дверь, но она перед ними не открылась. Хедрон, не прикасаясь к двери, неподвижно встал перед нею. После небольшой паузы тихий голос произнес:

— Пожалуйста, назовитесь.

— Я Шут Хедрон. Мой спутник — Элвин.

— Какое у вас дело?

— Чистое любопытство.

К некоторому удивлению Элвина, дверь тут же открылась. По опыту он знал, что шутки с машинами всегда ведут к непониманию и к необходимости все начинать сначала. Машина, вопрошавшая Хедрона, должна была быть весьма изощренной и занимать высокое место в иерархии Центрального Компьютера.

Других преград не было, но Элвин подозревал, что они миновали ряд проверок, скрытых от постороннего взгляда. Короткий коридор вывел их сразу в огромное круглое помещение с углубленным полом, а на этом полу находилось нечто столь удивительное, что Элвин на миг потерял голову от восторга. Перед ним простирался весь город Диаспар, причем самые высокие здания едва доходили ему до плеча.

Он долго выискивал знакомые места и разглядывал неожиданные перспективы и лишь через какое-то время обратил внимание на остальную часть помещения. Стены были покрыты мельчайшей мозаикой из белых и черных квадратиков без соблюдения какой-либо закономерности. Стоило Элвину быстро перевести взгляд, как создавалось впечатление, что мозаика мерцает, но это было лишь иллюзией. По краям помещения с равными промежутками стояли какие-то аппараты с ручным управлением: каждый имел экран и сиденье для оператора. Хедрон дал Элвину наглядеться вдоволь. Затем он спросил, указывая на миниатюрный город:

— Знаешь ли ты, что это?

Элвин хотел было ответить: «Модель, я полагаю»; но ответ этот был столь очевиден, что наверняка являлся ошибочным. Поэтому он мотнул головой, ожидая, пока Хедрон сам ответит на свой вопрос.

— Ты помнишь, — сказал Шут, — что я однажды рассказал тебе, каким образом управляется город, как Банки Памяти вечно хранят его застывший образ. Вот эти Банки, это бездонное хранилище информации, полностью определяющее сегодняшний город — оно вокруг нас. Каждый атом Диаспара давно забытыми нами методами взят на учет в матрицах, замурованных в этих стенах. Жестом руки он указал на безупречное во всех деталях подобие Диаспара, покоящееся перед ними.